Патриотизм «петербургских немцев» включал представление о государстве Российском, как общем доме, созданном преимущественно трудами русских и немцев. Как следствие, «служилая среда начинала давать отпор чужеземцам – отпор, особенно ревностно поддержанный, повидимому, балтийскими немцами, считавшими себя коренными русскими», по верному замечанию советского историка И.М.Троцкого. Любопытно, что эта позиция нашла понимание и поддержку в среде собственно русского чиновничества. Суммируя ее, известный мемуарист Ф.Ф.Вигель, сам послуживший чиновником, писал с некоторой иронией, что-де «одни немцы нас хорошо поняли и оттого, если Бог попустит, долго они будут у нас первенствовать»…

Ирония в приведенных словах, кстати, была совершенно факультативна. В официальном отчете, поданном на имя царя в 1843 году, министр народного просвещения и изобретатель знаменитой формулы «православие – самодержавие – народность» С.С.Уваров, касаясь задачи обрусения Прибалтийского края, писал, что главным препятствием на его пути является противодействие местных, остзейских дворян. Все они безусловно преданы Отечеству, – спешил оговориться министр, – однако притом полагают себя в умственном отношении едва ли не выше русских, «… коих они целое столетие снабжали своими административными идеями, своими формами и преданиями». Тон приведенных слов вполне спокоен и деловит. Не вызвало сообщение Уварова ни удивления, ни беспокойства и у царя, хорошо знавшего психологию своих остзейских подданных и уверенного в их преданности. Все приведенные доминанты психологического склада «петербургских немцев» помогли им уверенно войти в состав российского чиновничества времен Александра I и Николая I – и даже занять в нем, как мы говорили, непропорционально большое место. Ну, а общение с чиновниками разных уровней – тем более, почти обязательное для дворян того времени хотя бы кратковременное пребывание на государственной службе, по статской или военной части (переходы с одной на другую были делом обычным) – оказали в свою очередь определяющее воздействие на психологию петербуржцев в целом.

В своей социальной программе молодые заговорщики примыкали прежде всего, как известно, к теории «естественного права», направляя против самодержавия и крепостничества базовое для нее представление о природном равенстве людей. Некоторые деятели декабризма были знакомы с немецкими философами – кто с Кантом, как Кюхельбекер, кто с Шеллингом, как Чаадаев – однако общая тенденция в развитии их воззрений состояла в продолжении программы французских просветителей XVIII столетия.

Немцы приняли известное участие в декабрьском восстании. Как отмечает специально занимавшийся этим вопросом В.В.Коломинов, из 579 человек, привлеченных к следствию по делу 14 декабря, всего пострадало 13 этнических немцев, двенадцать из коих было приговорено к каторжным работам на срок от двух до двадцати лет, а один казнен. Им был известный читателю со школьной скамьи полковник Павел Иванович Пестель – глава Южного общества, человек высокого благородства и исключительной храбрости. За личное мужество, проявленное в войне против Наполеона, он был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость».

Признанный вождь движения декабристов, Пестель подверг подробной разработке стратегию и тактические задачи движения в тексте так называемой «Русской Правды», рассматривавшейся им и его соратниками как проект конституции чаемой «Российской республики» (наряду, разумеется, с «Конституцией» Н.М.Муравьева). Базовые положения этого документа основаны на той же теории «естественного права». В других случаях – прежде всего, в высокой оценке традиционной крестьянской общины и ее перспектив в новом обществе – Пестель был очень оригинален, поскольку пришел к ней задолго до выдвижения аналогичных идей славянофилами либо апостолами «русского социализма». Некоторое влияние немецкой Реформации прослеживается в пестелевском призыве конфисковать монастырские земли и ликвидировать сословные привилегии православного духовенства, превратив его в особый разряд государственных чиновников. Однако как раз религиозность Павла Ивановича была более чем проблематична. Пришедший к нему накануне казни лютеранский пастор был втянут помимо своей воли в политическую дискуссию, совсем потерялся и вышел обратно в слезах.

Разгром восстания и последовавшее за ним «умножение умственных плотин» на пути революции, предпринятое царским правительством при самом деятельном участии набиравшей силу бюрократии, знаменовали наступление совсем новых, довольно стеснительных условий в духовном развитии целого поколения. Ну, а улица Пестеля, сохранившая имя наиболее вероятного первого президента несостоявшейся в его время Российской республики, а с нею и мост Пестеля (прежние Пантелеймоновская улица и Гангутский мост) с течением времени появились на карте Ленинграда.

Немецкие предприниматели и финансисты в силу одного только своего происхождения были достаточно подготовлены к тому, чтобы принять реформы, начатые под скипетром царя Александра II, и много способствовать их успеху. В распоряжении современного исследователя находятся биографические материалы, касающиеся судеб целого ряда отдельных деятелей и целых родов. Мы обратимся к судьбе одного из организаторов электротехнического дела в России, знаменитого в свое время Карла Федоровича Сименса – и не в последнюю очередь, поскольку можем опереться на материалы недавно опубликованного содержательного исследования В.С.Мешкунова.

Карл Сименс родился в 1829 году в Мекленбурге и был членом клана Сименсов, взявшего в свои руки значительную часть работ по обеспечению Германии телеграфными линиями. В поисках рынков сбыта своей продукции, фирма «Сименс и Гальске», основанная старшим братом Карла, по имени Вернер, обратила свой взгляд к России, получила от царского правительства и очень успешно выполнила в 1852 году пробный заказ на проведение телеграфа от Варшавы до прусской границы. В следующем году, В.Сименс сам приехал в Россию, вошел в теплые отношения с графом П.А.Клейнмихелем, занимавшим тогда пост главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями, получил от него новые выгодные заказы и решил развернуть дело самым широким образом. Постоянным представителем фирмы в Петербурге и решено было назначить брата Карла. Такой путь был в общем типичен для своего времени. Как отметила Н.В.Юхнева, «…с развитием капитализма, немецкие промышленники оказались очень заинтересованными в том, чтобы вложить свои капиталы в России (в отличие от капиталистов других стран, использовавших в тех же целях колонии). При этом французские, английские, бельгийские капиталисты, если и основывали в России предприятия, по большей части сами не переселялись в Россию, посылая только собственных администраторов, а иногда поручая эту роль русским. Немецкие же капиталисты нередко переселялись в Россию и привозили с собой многочисленный технический персонал».