Они пошли, а я отправился в комнату Жоан Крег. Слад уже обыскал ее и нашел кольт; вряд ли от него что-нибудь ускользнуло, но я тем не менее решил побывать там, так как это все же было лучше, чем ничего не делать в ожидании приезда Лаверса и парней из уголовной бригады.

Через четверть часа я закончил обыск, не найдя ничего интересного. Я еще раз взглянул на проигрыватель. На нем лежал диск: «Новые лица 1952 года», В тот год был открыт Эрл Китт и его записи находились среди других. Последняя песня называлась «Лиззи Борден».

Лиззи Борден?.. Где я слышал это имя?.. И я вспомнил о вопросе, который задала мне Жоан Крег после этого проклятого собеседования. Ее интересовало, можно ли оправдать преступление Лиззи Борден. Жоан, вероятно, как раз перед конференцией прослушала эту пластинку.

Я запустил песню о Лиззи Борден с самого начала и с усмешкой стал слушать... Это была очаровательная экстравагантность. Особенно то сентиментальное место, где Лиззи Борден рассказывает, что встретила свою мать на улице и зарезала ее.

Прослушав песню, я погасил свет и быстро пошел в комнату Ненси Риттер. На этот раз я торопился. Через семь минут все закончил и ничего не обнаружил.

Я вернулся в кабинет и вспомнил, без особой причины, что оглушенного Мефисто сунули в сундук в гимнастическом зале. Я подумал, что гимнастический зал— хорошее укрытие, особенно для такого типа, как Дикей,

Дверь была закрыта, но не заперта. Я приоткрыл ее. В зале горел свет, и я услышал диалог:

— Аугустус, дорогой,—ворковала, мисс Томплинсон,— ты любишь своего цыпленка?

— Ну да, Агата.— В голове Дикея слышалась нервозность.— Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю.

— Тогда еще раз скажи своему маленькому цыпленку, что ты любишь его больше всего.

— Я люблю тебя, Агата! — Дикей был явно обозлен.— Этого довольно!

— Не для твоего маленького цыпленка! Ему будет плохо, если он не будет слышать, как его Аугустус говорит, что он любит..,

Я закрыл дверь и сделал полуоборот. Дикей, вероятно, жалеет, что не находится больше в котельной.

Вернувшись в директорский кабинет, я посмотрел на часы: без четверти четыре. Мне оставалось меньше получаса до приезда Лаверса и остальных.

Я уселся в кресло мисс Баннистер, положил ноги на ее письменный стол и попытался размышлять. Я поочередно рассмотрел все, что было у меня в голове, и ни к чему не пришел.

— Я не могла спать...— проговорил извиняющийся голос.

Я поднял нос и увидел Каролину в амбразуре окна,

— Входите же! Я тоже не сплю!

— А вам не хочется чего-нибудь выпить?

— Это неплохая мысль...

— Тогда пойдемте со мной.

— Подождите секунду... Вы коллекционерка?

Она засмеялась:

— Только бриллианты.

— А я держу пари, что вы собираете целую кучу ненужных вещей. Все женщины это делают.

— Я исключение. Никогда ничего не храню такого, что не могу немедленно использовать.

— Вы совершенно уверены в этом?

— Конечно. Но почему вы спрашиваете?

— Просто так. Я только удивлен, что вы спрятали все вырезки из газет, касающиеся девицы, о которой раньше никогда не слышали. Вы хранили эти вырезки в течение двух лет до того момента, пока не встретили, благодаря простой удаче, эту девушку в Пин-Сити. Если это не. предвидение, то я не знаю, что это такое.

Она грустно улыбнулась.

 Может быть, одна из маний собирательства.

– — Послушайте, малышка, мне больше нельзя терять времени. Будьте откровенны со мной. Шантажист никогда не действует так, как вы. Ведь вы не профессиональная шантажистка. Аппетит является во время еды, и чем больше получаешь, тем больше хочется. Мисс Баннистер была ближе к истине, когда сказала мне, что у нее вытянули тридцать тысяч долларов. Шантажист не стал бы терять времени на комбинации, о которых вы мне говорили.

Она закусила губу.

— Вы в самом деле знаете свое ремесло детектива.

— Я не очень уверен в этом в настоящий момент. Объясните мне, как все было. Только говорите правду!

— Тем хуже. Вы все равно узнаете об этом в конце концов. Я сирота, так же, как и моя сестра. Партинтон не настоящая моя фамилия. Я — Баннистер.

— Баннистер?

— Совершенно точно.

— Почему вы .это скрывали?

— Потому что шантаж продолжался десять месяцев. Бедная Эдвина была как сумасшедшая. Она не знала, кто заставляет ее плясать, и не знает об этом сейчас... Я была неделю в Нью-Йорке. Во время одного уик-энда она пришла повидаться со мной и все мне рассказала. Она не знала, что ей делать. Она не смела известить полицию, так как боялась крушения всего того, что здесь создала. Мы с ней долго спорили и потом решили, что я приеду сюда и попытаюсь узнать, кто ее шантажирует. Это объяснит вам мое вымышленное имя и прочее.— Она сделала гримасу.— К несчастью, я не имела успеха.