– В кольцо их бери! Чтобы ни одна тварь не вырвалась! А то придется бегать за ними, как за крысами, по всей зоне, – уверенно покрикивал Гришуня.

Гришуня был одним из первых в воровском мире, кто начал окружать себя «торпедами» – зеками, проигравшими в карты свою жизнь. С их помощью он не только держал в узде всю зону, но и устранял соперников. Полчаса назад Гришуня провел инструктаж среди «торпед» и пообещал прощение долга тому, кто первым сумеет всадить перо в Муллу. «Торпеды» обещали разодрать наглого татарина на куски, едва он выйдет из барака. Но когда дверь распахнулась и автоматчики вывели Муллу, ландскнехты Гришуни увидели его черные сатанинские глаза и поняли, что на тот свет черти никогда не уходят без кровавой дани.

Заки Зайдулла всегда был вожаком стаи. Матерый, сильный, он напоминал волка, который одним коротким рыком способен укротить самых свирепых соперников. Мулла всегда жил по волчьим законам, а эти законы признают только силу. Во всем его облике ощущалось что-то от могучего, знающего себе цену зверя. Один взгляд такого зверя способен заставить поджать хвост нахальную овчарку, посмевшую ощерить зубастую пасть. Именно такой взгляд парализует овцу и делает послушной самку, готовую следовать куда угодно за своим господином.

Заки Зайдулла знал, что его окружают псы, послушные строгому хозяйскому окрику.

Каждый из них в отдельности ничто, но едва они собьются в стаю, как уже готовы растерзать самого сильного зверя. Даже повадки у врагов Муллы были собачьи: они старались обойти противника со спины, чтобы вонзить клыки (вернее, ножи) в незащищенное место.

– Плотнее окружай! Плотнее! – командовал Гришуня Маленький.

– Смотри на них, бродяги! – сквозь зубы цедил Мулла. – Вот так суки душат воров!

Несколько секунд уркачи в напряженном молчании рассматривали друг друга. Они узнавали прежних приятелей, с которыми делили хозяйскую пайку и хлебали пресную баланду из одной миски. Однако все это было в прошлом, а значит, утратило ценность: их навсегда перессорил приказ Гришуни Маленького.

А потом чей-то яростный крик нарушил общее оцепенение:

– Получай, сучара!

Сердито забрехали в запретной зоне сторожевые псы. Ухватившись за грудь обеими руками, упал на землю смертельно раненный уркач.

– На тебе!

– Держи, паскуда!

– Урою, сука!

Мулла рубился зло. Он старался наносить удар наверняка и чувствовал, как сталь входит в живую плоть. Перепачканный в чужой крови, истошно матерясь, он казался ангелом смерти, который пришел на землю для того, чтобы на своих широких крыльях переправлять грешников в геенну огненную. Рядом с Муллой падали бродяги. Они отходили в лучший мир с облегчением, молясь заступнику тюремных сидельцев. Все трудности оставались на грешной земле, где продолжали бушевать человеческие страсти.

– Мулла остался один!

– Коли его! – ревел Гришуня. – Че стоите! Ишь какой прыткий! Дави его, сейчас он сдохнет!

Мулла умело уворачивался от чужих выпадов и сам наносил удары.

Казалось, будто он сделан не из мяса и костей, а из какой-то духовной субстанции и способен в трудную минуту воспарить над сторожевыми вышками и скрыться в облаках. Однако и его начинала одолевать усталость.

Из последних сил он пробился через толпу «торпед» к Гришуне Маленькому и всадил ему в брюхо острую сталь.

– Добивай его! – заорал коротышка, отступая назад.

Он уже и сам готов был поверить в бессмертие Муллы. Вдобавок он знал наверняка – если татарин добрался до него, то теперь не отцепится даже мертвым.

Один из подпаханников Гришуни прыгнул Мулле на плечи, другой ухватил татарина за ноги, и только после этого они сумели повалить его на землю.

Третий, рослый и нескладный боец с длинным лошадиным лицом, занес нож над поверженным Муллой, метя прямо в сердце.

Раздалась короткая автоматная очередь. Вор с длинным лицом выронил нож и тяжело повалился навзничь. Следующая очередь прошила Гришуню Маленького, и тот, зашатавшись на коротеньких ножках, рухнул на колени, а затем вниз лицом в грязь.

– Расходись! – раздался громкий крик Беспалого. – Иначе мне придется перестрелять половину лагеря.

Воры в страхе бросились в разные стороны, а затем, позабыв про почившего «вождя», стали уныло расходиться по баракам, как будто ничего не произошло.

– Живой? – нагнулся полковник над Муллой. – Вижу, что дышишь. В общем, теперь ты мой должник, Заки!

Зайдулла с отвращением пнул ногой труп долговязого бойца и зло выругался:

– Паскуда, весь бушлат своими мозгами заляпал! А ты, Тимоша, думаешь, что я тебя благодарить буду?… Не дождешься! После всего этого я тебя возненавидел еще больше. Ты нарушил правила игры!