Шрифт:
– Я разыскиваю одного опасного преступника. Он две недели назад совершил дерзкий побег из колонии строгого режима. По некоторым данным, он мог оказаться в ваших краях… А у вас, я знаю, гостевал некий человек. Кто он?
На этот раз свой вопрос он задал женщине.
– Я обязана вам отвечать? – дерзко отозвалась она. Беспалый побагровел: он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
– Обязана, обязана!
– Может быть, у вас и ордер на обыск имеется? – продолжала дерзить Елена.
Ах, ты еще и грамотная! Ну ладно, не хочешь по-хорошему, я с тобой поговорю по-плохому. Беспалый не удостоил ее ответом и стал ждать возвращения омоновцев.
Минут через пятнадцать из дома вышел майор и, стараясь не глядеть на старика и его племянницу, отбарабанил:
– Все осмотрели – ничего не нашли! – Беспалый повернулся к Елене и, насмешливо коверкая слова на деревенский лад, произнес:
– Слыхали, барышня, – это не обыск, а осмотр! А ежели вас документик на обыск интересует, то не сумлевайтесь – будет и документик. – Он обратился к омоновцам. – Так, ребята, ладно, отбой. Видать, опоздали маленько. Вы отправляйтесь обратно к вертолету, а я с моими молодцами пока тут еще побуду, поговорю с хозяевами. Гринько, Панаев – остаетесь здесь. Да, майор, – вдруг вспомнил он, – а нас пусть отвезет тот «уазик»… Мы быстро – через полчасика освободимся.
Проводив глазами омоновцев, Беспалый развернулся к Потапу и его племяннице.
– Ну вот, любезные мои, а теперь поговорим как следует, без энтих экивоков. Гринько, Панаев! Живо в дом – все там переверните вверх дном. Что искать – представляете себе?
– Так точно! – рявкнул за двоих верзила Панаев. – Помет звериный!
Панаев и Гринько были сверхсрочниками – тупыми, исполнительными вертухаями, которые беспрекословно выполняли приказы.
– Молодец! – ухмыльнулся Беспалый. Его школа! Он когда своих охранников учил вести шмон на зоне, любил повторять, что они ищут «помет звериный».
Спрятанные в тайниках заточки, наркота, «малявы» с воли – все это на языке подполковника Беспалого называлось «пометом звериным».
Ребята бросились в дом, а Беспалый подошел к старику и зажал его густую бороду в кулак.
– Вот что, дед, я вижу, ты с майором семьями дружишь. Может, ты ему еще и жопу подтирал в младенчестве, ну а мне с тобой вспоминать нечего. Так что я без церемоний… Говори, старый пень, кто у тебя гостевал?
И тут Елена бросилась к Беспалому и попыталась разжать ему пальцы. Тот, не повернув головы, левой рукой наотмашь врезал ей по щеке. Она так и отлетела в сторону. Глаза отца Потапа сверкнули.
– Не надо было, подполковник, так с ней. Меня бы пытал. Она-то тут ни при чем.
– Ах, вот как заговорил. Значит, соврал ты мне, дед! Божьего суда-то не боишься?
– Я не боюсь, – тихо произнес Потап. – Я уже свое отгрешил и за все покаялся. Моего покаяния на многих бы хватило.
– Так кого ты укрывал в своем доме, богомолец хренов?! – заорал Беспалый, теряя терпение.
Из глубины дома донесся радостный голос Гринько:
– Есть, товарищ подполковник! Есть!
ГЛАВА 38
Сержант Гринько высунулся из окошка и продемонстрировал Беспалому сапог. Подполковник сразу узнал эту обувку: в таких кованых сапогах на толстой кожаной подметке топтали зону его подопечные. Сомнений быть не могло: этими сапогами его снабжал закрытый кожевенный комбинат Министерства обороны, который уже года три не получал госзаказ и тачал левые партии – в том числе и беспаловские… К тому же каждая пара имела свой серийный номер.
– Проверь, Гринько, номерок – там, под стелькой! – После некоторого усилия сержанту удалось отодрать накрепко приклеенную стельку.
– ПБ-5645-96!
– Ага, девяносто шестого года партия! – довольно произнес Беспалый. – Я как раз этим субчикам их и выдал. Все сходится!
У него бешено заколотилось сердце. Горячо! Уже горячо! Он чуял свежую кровь раненого зверя! Отшвырнув от себя Елену, Беспалый бросился к старику.
– Ну что теперь, старый хрен, будешь говорить? Здесь был Варяг? Он у тебя, значит, залег – и ты его вылечил, подлюка? Говори! – Беспалый вырвал из кобуры свой старенький ТТ и сбросил предохранитель. – Я не шучу, дед! Считаю до трех – если не скажешь, кто у тебя гостевал в доме – я… ее пристрелю. Прямо у тебя на глазах!
В глубоко запавших старческих глазах появились слезы.
– Боже ты мой, что же делать? – прошептал он. – Ну, хоть меня пристрели – ее не тронь.
– Уж нет, сука! – Беспалый понял, что нащупал слабую струну. – Тебя оставлю жить. А ее прямо на твоих глазах… прямо на твоих глазах… Скажу вон этим бугаям – они ребята горячие, у них увольнительных уже три месяца не было, по бабам изголодались. Я им кивну, и они твоей Елене юбку задерут до пупа и тут же на этом крылечке по очереди. А ты будешь на это смотреть, понял? Ты этого хочешь, дед?