Дорога теперь была неровной, в выбоинах и кочках. Колесница пошла медленнее. Переезжая очередной мост, Иарра едва удерживалась, чтобы не попросить Укки подогнать лошадей – в такой темноте это было бы самоубийством. Непонятные страхи ее деда, страхи, которые, как оказалось, вполне разделял энс Карана, еще вполне молодой и слишком умный, чтобы подозревать его в старческих фантазиях, против воли владели ее мыслями. Неужели это все правда?

Она поморщилась и замотала головой: ну уж нет! Хватит с них войны и Бессмертных, Эннуг бы их побрал! Неприятности должны приходить по одной, в худшем случае – по две. Остальные пускай ждут своей очереди.

Темная вода маслянисто блестела, отражая нависшее над городом звездное небо. Повернув голову, Иарра мысленно нарисовала дорожку от звезды к звезде – от плеча Брата к его локтю, к руке, державшей глиняную таблицу с начертанным на ней законом мироустройства. Второй таблицы у созвездия не было. Любой ребенок из Бездомных ответил бы, почему: все внимание Брата доставалось лишь людям высших сословий, тем, кто родился под сенью одного из Домов и Свободным. До Бездомных и рабов ему дела не было, они жили и умирали в темноте и отчаянии, пока однажды божественная Сестра не сжалилась над ними. Она обманом похитила у Брата одну из таблиц и принесла ее обездоленным, чтобы и них тоже появился закон, вера и утешение. С тех пор в великом городе Арше стоят храмы Брата и Сестры и каждый может найти отраду в соответствии со своим положением.

Знающие люди сказали бы, что история эта лжива и никакого разлада в божественном семействе никогда не было. Что храмы Сестры и милосердие ее служительниц нужны лишь для того, чтобы держать в повиновении низшие сословия, чтобы отчаяние их ничтожных жизней выливалось в молитвы, а не в бунты. Чтобы проповеди учили их видеть в своем унижении исполнение высшей воли и надеяться на посмертное воздаяние в царстве Эннуга, где приготовлено особое место для всех, кому в жизни довелось страдать.

Иарра вообразила насмешливый дедовский оскал и сама невольно усмехнулась. Старый кощунник, бывая в особенно дурном настроении, доходил до того, что называл выдумкой самих богов и идиотами – всех, кто в них верит. Но это было уже слишком. Она никогда в жизни не повторила бы этого вслух.

Изменившийся звук под колесами подсказал, что они снова проезжают мост. Иарра повернула голову и вздрогнула от испуга: не меньше десятка человеческих фигур вынырнули из темноты и мчались наперерез колеснице. Укки тревожно вскрикнул и взмахнул хлыстом, но было уже поздно: в них сразу с трех сторон летели камни.

Лошади шарахнулись, повозка упала на бок. Иарре удалось сразу вскочить на ноги. Она отпрыгнула в сторону, оглянулась и увидела, как две перепуганные лошади тащат вперед третью, как та ржет и отчаянно пытается подняться. Опрокинутая повозка мешала ей. Укки без движения лежал на земле. Иарра скорее догадалась, чем увидела, что вокруг его головы расплывается темное пятно крови.

Метко запущенный камень ударил ее в ключицу. Иарра пошатнулась, хотела бежать, но нападавшие были уже рядом. Кто-то поставил ей подножку, и она упала – неловко, на спину. Задохнулась от боли, ничего не понимая, с ужасом глядя на силуэты нависших над нею в темноте людей. Попыталась встать, но чья-то босая нога наступила ей на грудь и прижала к земле.

– Женщина! – сказал голос.

Ему ответили резким, дерганым смехом. Иарра подавилась страхом, сообразив: они нарочно раззадоривают себя, они понимают, что делают и знают, что им уже нечего терять.

– Энская сука! Вот повезло!

– Кто первый? Ты, Ринш? А то давай я!

– Жди своей очереди! Держите ее!

Иарра отбивалась, извиваясь всем телом и мотая головой, но ее руки и плечи придавили к земле, а подол платья задрали до самой шеи. Такого ужаса ей не могло присниться ни в одном кошмаре. Страх и отвращение почти лишили ее рассудка, превратив в мычащее и плачущее животное. Нет, нет, нет, пожалуйста!

Но, когда на нее навалилось тяжелое тело и в рот ударил запах пивного дыхания, приступ тошноты вдруг вернул ей сознание. Из всех мыслей в голове осталась только одна – про деда.

Она могла стать жертвой нападения, быть изнасилованной и погибнуть от рук Бездомных, но разочаровать энса Адая – невозможно, будь ты хоть даже самый мертвый труп. А при ней ведь, прямо сейчас, его жезл! Иарра завизжала изо всех сил. Это подействовало всего на секунду, державшие ее ослабили хватку, оглядываясь, не явится ли кто на помощь их жертве. Она вывернулась и вцепилась зубами в чью-то волосатую руку. Раздались проклятия. Иарру ударили в лицо, но ей удалось на мгновение освободить руку и замахнуться, стараясь попасть жезлом в насильника.

Получилось, не получилось? Она не поняла. Ее снова держали и снова били. Потом кто-то раздвинул ей ноги, и Иарра снова закричала, на этот раз от ужаса. Боги, если они на самом деле не выдумка, должны были позволить ей умереть прежде, чем это произойдет.

Она не знала, что у нее получилось, пока неудавшийся насильник не забился, как в приступе падучей. Из его рта вместе с хрипом полетела пена, забрызгала ей лицо. Один из тех, кто держал Иарру, отскочил, другие ослабили хватку.

– Ринш? Ринш, ты что?!