— Лежать, скоты! Мордой в пол! — как приговор объявил Половцев.

Второй попытался подняться, но капитан коротко ткнул ему в солнечное сплетение прикладом автомата и, схватив за волосы, дернул вниз.

— Лежать, падла, пока мозги не вышиб! — коротко, без изысков приказал капитан.

Сцена никак не отразилась на аппетите Хана, он взял небольшую булочку, намазанную икрой, и начал жевать ее с большим чувством.

— Встать! — глухо произнес Половцев, подавляя в себе клокочущий гнев.

— Я за вора, — коротко и не без достоинства представился Ханов.

— А я за капитана милиции! — перед его самообладанием следовало приподнять шапку.

Удар пришелся Ильсуру Ханову в грудь, он опрокинулся со стула, а голова безвольно и с глухим стуком ударилась о стену.

Медленно, не сводя тяжелого взгляда с Половцева, стоящего над ним, правой рукой Хан потянулся во внутренний карман пиджака.

Лязгнули затворы, и три ствола, направленные в вора, сурово ощетинились.

— Не дури, — почти дружески посоветовал капитан, — если жить, конечно, хочешь.

— Маску сними, я тебя, гада, все равно урою! — пообещал Ильсур.

Стоявшие рядом собровцы слаженно подступили к Хану. Первый, не особенно церемонясь, ткнул «ствол» «каштана» прямо ему в лоб, а двое других привычно заломили руки за спину, заставив его взвыть от боли.

Капитан постучал по его карманам и, вытащив из пиджака «ствол», удовлетворенно протянул:

— «Вальтер»!.. Пакуйте его!

Майор Усольцев с интересом рассматривал Ильсура Ханова. Даже скованный наручниками, он излучал откровенную угрозу. И это сейчас, когда преимущество майора было подавляющим, а что говорить о колониях, где на него взирали, как на апостола.

Сильная личность, слов нет. Он как будто бы не смотрел, а испепелял собеседника огнем.

Все эти крики и давление на психику не для него. Закаленный человеческий материал, прошедший через горнила самых строгих тюрем. Такого колоть не в радость.

— Откуда у тебя «Вальтер-ФП»?

— В сортире валялся, начальник, не пропадать же добру. Вот я и подобрал.

Где-то в кабинетах столицы идет нешуточное оживление в московской коллегии адвокатов. А как же! Выловлен один из самых состоятельных законников Первопрестольной. И полным ходом уже шла нешуточная закулисная борьба, кому же следует отстаивать его интересы. Уже более дюжины элитных адвокатов предложили свои услуги вору, и Хану только осталось осуществить свой выбор.

— Интересная деталь, ведь эта модель в Москве большая редкость, и человек, который ею владеет, не только понимает толк в оружии, но и обладает немалыми связями в оружейном мире.

Усольцев сел напротив. Яркая лампа освещала лицо вора — немного усталое, подернутое на скулах мелкими дряблыми морщинами. Свет выдавал его возраст, в ресторане он выглядел значительно свежее.

Едва заметно дернулся правый уголок рта.

— А какое отношение это может иметь ко мне?

— В общем-то, действительно никакого, — неожиданно охотно согласился Усольцев, — если бы не одна деталь… на затворе и на патронах отпечатки твоих пальцев.

— Ах, вот ты о чем. — Кожа на лице Хана натянулась в доброжелательную улыбку. Ильсур не был лишен обаяния. — Ты же знаешь, майор, каждый мужчина в глубине души всего лишь мальчишка. Как увидит хорошую игрушку, так начинает непременно играть с ней в ковбоя. Да убрал бы ты, гражданин начальник, эту лампу, а то у меня уже глаза слезятся! — чуть раздраженно произнес Хан.

Усольцев слегка повернул настольную лампу.

— Такой интерес может обойтись тебе несколькими годами тюрьмы.

— Гражданин начальник, ты меня сроком не пугай, я ведь не малолетка.

Всякое повидал, отсижу, выйду.

— Хорошо, три года для тебя не срок, — согласился Усольцев. Его взгляд остановился на ладонях Хана. На безымянном пальце правой руки сверкал перстень с огромным бриллиантом. Такие камни Усольцеву приходилось видеть только в Алмазном фонде под пуленепробиваемым стеклом, да еще при усиленной сигнализации. A здесь просто так глядишь, и душа радуется. Можно даже попросить разрешения дотронуться до уникальной вещицы, и наверняка вор не откажет в подобной любезности. У Хана никакого почтения к бриллианту — от скуки он крутит свой перстень, небрежно постукивает им по столу и совсем не задумывается о том, что носит на пальце целое состояние. Если его продать где-нибудь в Европе, а деньги положить в банк, то можно будет наслаждаться жизнью обеспеченного рантье. И ведь расхаживает с таким сокровищем по улицам, и ни у кого даже желания не возникает отнять его у владельца, хотя к нему полагается целое отделение автоматчиков. — Как у вас говорят, это всего лишь экскурсия… А пожизненное заключение где-нибудь на острове Огненный тебя устраивает?

Лицевой нерв дрогнул, выдав некоторое беспокойство:

— Пургу гонишь, гражданин начальник, не на чем меня прижать.

— Не на чем, говоришь, а налет на вохровцев с двумя трупами разве не твоих рук дело? Да еще оттуда исчезло несколько ящиков с оружием.

— Я чист, начальник, можешь пробивать, где угодно, но с Текстильщиков эти «стволы» не я брал.

— Ай-яй-яй. — Голос майора Усольцева звучал сочувственно. — Как же ты, такой опытный урка, так легко попался. Разве я тебе говорил, что это на Текстильщиков? Теперь я тебя до конца расколю!