Шрифт:
– А что у него с головой?
– Все остальные раны поверхностные, должно быть, он получил их, ударившись о край ступеньки. Но кровоточили сильно. Я продезинфицировал рану на лбу, но ему необходимо принять ванну, и как можно скорее.
– Ему уже можно вернуться домой, доктор?
Врач повернул голову к Дорис, которая только что закрыла за ним дверь и явно хотела как можно скорее избавиться от раненого.
– Я бы посоветовал ему эту ночь провести здесь. Спокойной ночи, - ответил врач, надевая шляпу.
– Значит, так мы и поступим, доктор, - сказала Алиса, с вызовом глядя на Дорис.
Паулю было очень неудобно сидеть в ванне с горячей водой, скрючившись. Левую руку ему пришлось держать снаружи, чтобы не намочить только что наложенную шину. Малейшее движение причиняло боль покрытому ссадинами телу, которому никак не удавалось занять хоть сколько-нибудь удобное положение. С изумлением он глядел на окружающую его роскошь. Даже в особняке Шрёдеров, который по праву считался одним из самых роскошных в Мюнхене, не было таких удобств, как здесь - начиная с горячей воды, льющейся прямо из крана. Там приходилось таскать горячую воду из кухни ведрами, если кто-то желал принять ванну, что случалось каждый день.
Не говоря уже о ванной комнате в пансионе, где все удобства ограничивались тазом и кувшином.
И это ее дом. Он думал, что больше никогда ее не увидит.
"Наверное, она меня стыдится", - подумал он, с тоской вспоминая, как она велела ему молчать.
– Какая грязная вода!
Пауль удивленно поднял голову. Алиса стояла в дверях ванной комнаты с веселой улыбкой на губах. Несмотря на то, что бортики ванной доходили ему почти до плеч, а поверхность воды покрывала серая пена, молодой человек покраснел.
– Что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь соблюсти баланс, - улыбнулась она, глядя как Пауль прикрывается единственной рукой.
– Я тебе кое-что должна за то, что ты меня спас.
– Учитывая, что это мяч твоего брата сбросил меня с лестницы, я бы сказал, что да, кое-что должна.
Алиса не ответила. Она пристально посмотрела на него, задержав взгляд на плечах и мускулистых руках. Отмытая от угольной пыли кожа оказалась очень светлой.
"Интересно, нежная ли она. Похоже, что да", - подумала Алиса.
– В любом случае, спасибо, Алиса, - сказал Пауль, приняв ее молчание за немой укор.
– Ты помнишь мое имя.
Теперь замолчал Пауль. Блеск глаз Алисы его удивил, и ему пришлось отвести взгляд.
– Ты так возмужал за этот год, - продолжила она через какое-то время.
– Это всё корзины с углем. Такие тяжелые, что кого угодно сделают силачом.
– Как случилось, что ты стал таскать уголь?
– Это долгая история.
Она взяла стоящий на углу ванны табурет и села совсем рядом.
– У нас достаточно времени. Так что можешь рассказывать.
– А ты не боишься, что тебя здесь застанут?
– Полчаса назад я легла спать. Экономка лично в этом убедилась. Но мне не составило труда обвести ее вокруг пальца и прийти сюда.
Пауль взял кусок мыла и стал крутить его в руке. Пена постепенно исчезала.
– После той вечеринки мы с тетей очень серьезно повздорили.
– По вине твоего кузена?
– Нет, причина была в другом. Это случилось много лет назад и касается моего отца. Мать говорила, что он погиб при кораблекрушении, а в тот день выяснилось, что все эти годы она мне лгала.
– Взрослые всегда нас обманывают, - со вздохом сказала Алиса.
– Нас с матерью вышвырнули на улицу. И эта работа - самое лучшее, что я смог найти.
– Я думаю, что тебе повезло.
– Ты называешь это везением?
– дернулся Пауль.
– Работать от зари до заката, не имея ни гроша в кармане и никаких перспектив на будущее? Хорошо везение, ничего не скажешь!
– У тебя есть работа, независимость, самоуважение, наконец, - сказала она, все больше распаляясь.
– Если бы ты знала, с какой радостью я бы обменял все эти блага вот на это, - указал он вокруг.
– Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь. Правда ведь, Пауль?
– Имею, и гораздо большее, чем тебе кажется, - не сдержался он.
– Ты уродуешь свою красоту и ум под этим бунтарским фасадом и тратишь время впустую, жалуясь на роскошную жизнь и наблюдая за жизнью других, вместо того, чтобы рискнуть и бороться за то, чего ты на самом деле хочешь.
Он резко замолчал, осознав, что только что сказал, и увидел, как на нее нахлынули чувства, словно в камине раздули огонь. Пауль открыл было рот, чтобы извиниться, но решил, что это будет только хуже, и промолчал.