Руки Хагена внезапно отяжелели, ноги словно приросли к полу, голова бессильно склонилась на грудь. Он узнал это заклятье, Большое Заклинание Сна, но разве мог он, Смертный, хотя и Ученик Чародея, тягаться в колдовстве с Верховным Магом Поколения?

Сквозь застилающую глаза пелену Хаген равнодушно взирал, как Голубой Меч вывалился из его правой ладони и зазвенел по камням пола; тан упал на колени, но Диск Ямерта удержать сумел.

Муравьи встали в тесный круг вокруг тана; их длинные крючкообразные челюсти устрашающе шевелились, длинные лапы в нетерпении скребли пол, глаза светились, словно уголья; Ученик Хедина тупо вглядывался в молчаливые ряды этих жутких созданий, обуреваемый неодолимой дремотой…

«Нет! Поднимись! Неужели я настолько ошибался в тебе?!» – внезапно прогремел чей-то страшной силы голос внутри черепа. Тот же самый голос, что некоторое время назад посоветовал пустить в ход Диск.

Хаген на мгновение словно бы увидал себя со стороны: коленопреклонённый, он покорно ждал возмездия, уже сломленный, уже готовый взмолиться о пощаде…

…А потом он увидел горящие башни столицы Видрира и своих дружинников, насмерть дравшихся с теми, на кого он, их предводитель, указал как на врагов, и умиравших по первому его слову…

…И гоблинов, затравленных, загнанных в угол, давно уже проклявших само своё существование, у кого теперь не оставалось никакой надежды…

…И Учителя, горестно качающего головой; и Ильвинг, которую поведут на рабский рынок где-нибудь в Южном Хьёрварде…

И он стал бороться. Нет, он не плёл, подобно Верховному Магу, заклятья и контрзаклятья, пытаясь очистить от Эликсира Сна своё астральное тело обычными колдовскими приёмами, он с удесятерённой силой заставил себя вспоминать – всю свою безумную, яростную, полную битв и сражений жизнь, когда каждый миг его существования был наполнен опаснейшей игрой со стократно сильнейшими нечеловеческими надмировыми силами; вспоминать всех, с кем дрался и с кем мирился, кого любил и кого ненавидел, что брал и что отдавал; он отчаянно пытался выбраться из мягко засасывающей трясины сна, куда его настойчиво толкал и толкал Великий Мерлин.

Муравьи ждали; ждал Мерлин, уже начавший плести своё заклятье Отправки, так и не отказавшись от мысли поставить Хагена перед судом Молодых Богов в Обетованном, где уже никто не пришёл бы на помощь хединсейскому тану… а Хаген ждал, когда Мерлин подойдёт поближе. Нельзя сказать, чтобы ему удалось одними человеческими воспоминаниями полностью одолеть магию, – но сознание, по крайней мере, перестало уплывать, и левая рука с Диском вновь стала повиноваться ему. Мерлин, казалось, пока ничего не замечал; творя свое чародейство, он всё приближался и приближался…

Не доходя пяти шагов до стоящего на коленях тана, он приостановился, как будто его что-то встревожило. Он был уже готов произнести последние слова заклятья, уже поднял руку в величественном жесте Власти и Повеления, когда Хаген, резко взмахнув рукой, вновь метнул Диск Ямерта.

И уже не оставалось у Великого Мага времени, чтобы отразить этот совершенно неожиданный удар; ведь он мнил этого жалкого Смертного поверженным, находящимся полностью в его, Мерлина, власти; после всех своих усилий он меньше всего ожидал увидеть короткий блеск стремительного Диска.

Но Верховный Маг не был бы Верховным Магом, если бы его могли поймать на столь простую приманку. В запасе у Главы Совета Поколения всегда имелось несколько заклятий для самого крайнего случая…

Диск Ямерта со свистом пронзил пустоту. Мерлин бесследно исчез из своего Заклинательного Покоя, попросту растворившись в воздухе; и в тот же миг на Хагена бросились муравьи.

Несмотря на то что волшебник больше не удерживал своё заклятье Сна, оправиться Хагену от него сразу не удалось, отбивался он вяло, с трудом ворочая мечом. Диск несколько раз пересёк зал из конца в конец, а затем медленно, зигзагами, точно чувствуя вину, покатился обратно к Хагену.

Тан бился обдуманно и молча, бережно расходуя силы, тем более что к муравьям вновь присоединились старые его знакомые – летучие пасти, ворвавшиеся в зал, едва только из него исчез Верховный Маг.

Вновь шипел, рассекая воздух, широкий клинок хединсейского тана. Валились на пол перерубленные тела страшилищ, сначала скрыв под собой плиты пола, затем их груда стала расти. Поднимаясь всё выше, она быстро достигла пояса Хагена…

Однако спустя ещё несколько секунд он понял, что проигрывает. Твари Мерлина – и летучие, и бегающие – атаковали тана со всех сторон; Голубой Меч творил чудеса, но муравьям всё чаще и чаще удавалось прорваться сквозь его сверкающую завесу и вцепиться Хагену в ноги; крылатые бестии рассекались его клинком уже в считаных дюймах от тела, он ощутил, что ещё немного – и битва эта для него закончится.

И, наверное, от отчаяния, ему в голову пришла эта мысль: а ведь и крылатые твари, и муравьи как две капли воды похожи один на другого среди своих сородичей – не указать ли их всех как цель для Диска Ямерта?

Судьба отвела Хагену совсем немного времени на воплощение этого замысла; чуть поколебавшись, он мысленно нацелил Диск на своих крылатых врагов и взмахнул левой рукой.

Результат превзошёл все его ожидания. Словно обретя невидимые крылья, Диск носился по воздуху, одну за другой рассекая жутких тварей надвое. Им не было спасения, когти и зубы оказались бессильны, Диск проносился сквозь разинутые пасти, и ни одна не смогла затянуть его в гибельный провал пространства. В воздухе стало куда свободнее, хотя в распахнутую дверь продолжали врываться новые летучие бестии – но лишь для того, чтобы разделить участь своих собратьев и присоединить новые тела к уже валявшимся на полу трупам.