Джорджетт испытала огромное облегчение. Ее бросало из одной крайности в другую. Только что она готова была возненавидеть этого Маккензи, посчитав его негодяем, а теперь он в ее глазах вырос чуть ли не до героя. Тревожный симптом… не стоит кормить из рук и ласкать зверя, которого собираешься выпустить на волю.

– Я не стыжусь своего прошлого, – продолжала Элси, провожая хищным взглядом очередного джентльмена. – Мне нравятся мужчины. А им нравится платить мне за доставленное удовольствие.

Джорджетт в недоумении заморгала. Она не понимала, как можно получать удовольствие от совокупления. Ей всегда казалось, что женщина делает это лишь для того, чтобы исполнить супружеский долг. По крайней мере так было в ее браке. Нельзя сказать, что ей совсем не хотелось большего, но, видно, она на это большее не способна.

И вновь Джорджетт почувствовала уже знакомое ускорение пульса – то самое, что заметила, когда, проснувшись, увидела обнаженную грудь мистера Маккензи. А может, она все же способна получать удовольствие в постели? Жаль, что она не проверила это утром…

Котенок зашевелился у нее на груди и жалобно замяукал, не обнаружив при пробуждении желанного материнского соска. Джорджетт ласково погладила пушистый комок. Если не удастся покормить малыша, он умрет. И потому придется сменить приоритеты. Джорджетт осмотрелась, пробежав глазами по вывескам, гадая, где можно попросить немного теплого молока для котенка.

– Нам надо найти еду для котенка, – сообщила она горничной.

– Я и сама не против перекусить, – сказала Элси и похлопала себя по крутому бедру. – Надо держать себя в форме – на случай если работа горничной придется мне не по душе. Но я думала, вы хотите побыстрее найти Маккензи…

– Да, верно, – вздохнув, сказала Джорджетт. После всех этих разговоров с горничной о Маккензи она испытывала смешанные чувства. Похоже, тот человек, которого она искала, был существом куда более противоречивым и сложным, чем ей вначале представлялось. И теперь желание отыскать его окрепло – причем не только потому, что следовало как можно скорее договориться с ним о признании брака недействительным. Ей хотелось извиниться за свое недостойное поведение сегодня утром. Ударить человека по голове ночным горшком – это не вписывалось ни в какие рамки. Кроме того, прекрасно осознавая все непотребство и даже опасность своего желания, она все равно хотела еще раз испытать то волнующее чувство, которое проснулось в ней, когда она увидела его при пробуждении…

– Как только мы поедим, – волнуясь от предвкушения, сказала Джорджетт, – ты покажешь, где находится контора мистера Маккензи.

Дэвид Камерон трудился с таким самоотречением, какого Джеймс никогда прежде за ним не замечал.

Что на деле означало следующее: окутанный пышными юбками, городской глава Морега, склонившись над яслями в конюшне своего отца и задрав голый зад к потолку, наслаждался послеобеденной сиестой с несколько большим, чем принято, энтузиазмом.

При виде этой сцены Джеймс испытал приступ ревности столь сильный, что даже сжал кулаки. Он решил, что это его, Джеймса, коня и его, Джеймса, жену – пусть мнимую – бывший друг беззастенчиво присвоил. Причем это был не первый случай, когда Камерон, забрав у него то, что он считал своим по праву, потешившись, выбрасывал за ненадобностью.

Джеймс уже хотел наброситься на бывшего друга с кулаками, но тут заметил упавшие на спину женщины темно-каштановые волосы и сбившийся набок чепец, явно принадлежавший служанке. Стало ясно, что это не белокурая воровка, которую он искал.

Гнев отступил, оставив после себя чувство опустошенности. О господи! Выходит, одна лишь мысль о том, что это ее, ночную партнершу, увидел он под Камероном, привела его в такое неистовство! Что ж, тогда неудивительно, что вчера он вконец потерял голову и натворил столько глупостей.

Но, с другой стороны, к Камерону у Джеймса было особое отношение. И нанесенное ему когда-то Камероном оскорбление было слишком серьезным, чтобы его простить.

Вдыхая густой запах соломы и кожи, Джеймс раздумывал, как выйти из той неловкой ситуации, в которой они с Уильямом оказались. Черная кобыла занервничала, и Уильям тоже проявлял нетерпение.

– Может, следует что-то предпринять? – тихим шепотом спросил он у младшего брата. – Может, пора ее спасать?

Но тут раздался женский стон, и Джеймс ответил:

– Нет, похоже, она была не против. – Он начал ретироваться, решив, что лучше выйти из конюшни на солнышко и там подождать, пока пара не закончит свое занятие. Хотя Джеймс с Камероном не были друзьями уже несколько лет, привычки и наклонности бывшего друга Джеймс прекрасно помнил еще по студенческим временам. Камерон остается самим собой – будь он студентом или городским главой, – поэтому долго ждать не придется.