По непонятным причинам эта широкая лента блестящих машин с запертыми в них людьми служила общепринятым показателем общественного благосостояния и счастья. Автомобилист, глядя, как мимо проходят трамваи и зная, что где-то под землей бегут поезда метро, искренне гордился своим правом стоять в дорожных заторах во имя демонстрации своего материального и социального превосходства.

В сгустившихся сумерках Андрей узнал только одно место. Это был Ленинградский проспект, спортивно-рыночный комплекс ЦСКА. Слева, за редкой чередой чахлых лип, виднелся дом с явными признаками запустения. В нем не светились окна, не чувствовалось жизни и тепла.

— Что это? — спросил Андрей.

— Пантеон, — небрежно бросил сопровождавший его капитан.

— Не понял, — признался Андрей.

— Гробница Консенсуса, — тем же тоном пояснил капитан.

— Мужики, — взмолился Андрей. — Я же не из России. Ваших прикольчиков не секу.

— Гробница Горбачева, — смилостивился капитан. — Склеп советской демократии.

Они пронеслись мимо и у «Сокола» свернули на Алабяна. Затем поворот направо у метро «Октябрьское поле». Проехали по улице Маршала Бирюзова. Выскочили на просторную площадь. Андрей сразу заметил огромную странную глыбу. Что это такое, он сразу понять не мог. И только когда машина приблизилась, лучи подсветки позволили ему понять, что глыба — это огромная голова человека, опиравшаяся о низкий постамент такой же огромной бородой.

— Кто это? — спросил Андрей водителя.

— Курчатов, — ответил тот, не поворачивая головы и не вынимая изо рта сигареты.

— Остановимся, — предложил Андрей, — я посмотрю.

— Еще будет время, — буркнул водитель и прибавил ходу.

Они подъехали в особняку, огражденному от узкой зеленой улицы высоким забором. Перед машиной автоматически открылись ворота. Машина проехала к дому и остановилась.

— Выходите, — пропуская вперед себя Андрея, предложил сопровождавший его капитан и открыл дверь особняка.

Они вошли в холл, хорошо освещенный, со стенами и подвесными потолками, свидетельствовавшими о недавнем ремонте. У стены, за столом, на котором стояло несколько телефонов и портативная рация с выдвинутой антенной, сидел крепкий мужчина лет сорока в штатском. Но даже белый воротничок и легкомысленный галстук не могли скрыть его военную выправку.

— Привет, Гера! — сказал капитан и шлепнул тремя пальцами по протянутой ему из-за стола ладони. — Принимай гостей!

— Здравствуйте! — сказал Андрей, но ответа не дождался.

— Это тюрьма? — спросил Андрей капитана, не скрыв желания задеть охранника за столом.

— Ага, — подал тот без сопротивления голос, — для высокопоставленных персон. Вадим, кто у нас тут последним сидел? Принц из Катманду или шейх из Баб-эль-Мандеба?

— По-моему, министр иностранных дел Чукчестана.

Они рассмеялись.

— Вы все же не ответили, — Андрей посмотрел на капитана. — Я спросил про тюрьму.

— Да бросьте вы!

— Значит, могу сейчас выйти отсюда и уйти куда хочется?

— Конечно, только я пойду за вами.

— Тогда я арестован.

— Нет, вы находитесь под охраной. Арестован — это когда шаг вправо, шаг влево считается побегом. А вы вольны передвигаться. Под моим присмотром.

— Чтобы не убежал?

— Нет. Не люблю этого слова, но я ваш телохранитель. Вы для меня — ВИП. Очень импотентная персона. За вас я головой отвечаю.

— На хрена за меня кому-то отвечать головой?

— Вопрос не по адресу. Мы народ приказной. Сказано охранять, вот и стараемся.

— А для чего? Вам объяснили?

— Объяснения в правила игры не входят. Нам кого-нибудь охранять поручают каждый день. Всеми интересоваться — опупеешь. Дипломаты, олигархи, чрезвычайные и полномочные, полномочные, но не чрезвычайные…

— Вроде меня?

— Кто вас знает? Если приказано — значит вроде… И тут же другим тоном спросил. — Вы поужинаете?

— Если это предложение, то с удовольствием.

— Тогда я распоряжусь, а вы располагайтесь. Спальня наверху. Там же удобства.

— Простите, как к вам обращаться?

— Просто зовите Германом. Фамилия Северин. Устроит?

Андрей поднялся на второй этаж и сразу прошел в туалет. Голубой унитаз был закрыт крышкой, а ее, в свою очередь, перепоясывала белая бумажная лента с красной надписью на каком-то иностранном языке. Андрей постоял, помялся. Потом открыл дверь. Подошел к лестнице.

— Герман, есть вопрос.

Охранник неуклюже шевельнулся в широком кресле, положил на колени газету, которую только что читал.