Шрифт:
– Алексей, может, на месте покажешь?
– Леша, сходи, а…
– Ладно, – нехотя согласился Алексей и, отодвинув штору на окне, выглянул на улицу. – Можем даже сейчас сходить. Еще видно. А зачем тебе, Васильевна?
– В полиции подозревают, что к этому делу, скорее всего, причастен Николай Квасов. Но, ведь, у Раисы было много врагов.
Смазнев повернул голову от окна и посмотрел на Рыбакову.
– Ага. Я, например.
– Поэтому и надо сходить.
– Пошли, – без раздумий ответил Смазнев. – Я телик только выключу. Зин, пока мы сходим, ты борщ разогрей. И еще там чего-нибудь сообрази. Ладно? Жрать уже охота.
Зинаида опрометью бросилась к холодильнику.
– Идите, идите! Я все сделаю. Как придешь, покушаешь. Все на столе уже будет стоять.
Алексей, выключив телевизор, вышел в прихожую, где его ждала Рыбакова, и на босу ногу стал надевать старенькие коричневые полукеды.
Глава 8
Посохин поставил точку и поднял голову. Пока он писал, выражение лица Квасова совершенно не изменилось. Оно, как и прежде, говорило об отрешенности и страдании. Майор мысленно посочувствовал почти неделю находившемуся в загуле свежеиспеченному вдовцу.
– Николай, помнишь, когда пропала твоя жена?
Квасов наморщил лоб.
– Во вторник. В понедельник ушла, а во вторник ее уже весь день не было.
– Забавно. Наш судмедэксперт утверждает, что твою супругу, скорее всего, в ночь с понедельника на вторник и убили.
Посохин, положив локти на крышку стола, с невинной улыбкой посмотрел на Квасова. Тот никак не отреагировал на сказанное.
– Где ты был в прошлый вторник с ноля часов и до того момента как пришел в полицию? Или нет! Начни-ка с вечера понедельника. Часиков … с двадцати. Нет, лучше с девятнадцати. Ты же домой в понедельник пришел в семь вечера?
Квасов снова наморщил лоб и медленно кивнул.
– В семь.
– Видишь, мы уже точно знаем, во сколько ты пришел домой в понедельник. Мы и еще кое-что знаем.
– Что? – спросил Квасов, едва шевеля потрескавшимися губами. – Я ничего такого не делал. Можно я пойду? Мне домой надо.
– Николай, давай не будем отвлекаться. Возьми-ка пару таблеточек, а то головка у тебя, наверное, бо-бо.
Посохин достал из ящика стола начатую упаковку с лекарством и выдавил через фольгу на лежавший перед Квасовым чистый лист бумаги две таблетки.
– Мы же не изверги. Хотя многие о нас другого мнения. – Майор улыбнулся. Он считал, что улыбка не менее важный атрибут полицейского, чем пистолет или наручники.
Проводимое от имени государства насилие не должно выглядеть грубым и безжалостным, втолковывал он подчиненным. И всякий правонарушитель, в ком еще осталось что-то человеческое, оценит вашу доброжелательность по достоинству. Потом майор делал паузу и многозначительно добавлял: «Что может здорово сократить сроки расследования!»
– Николай, скажи, пожалуйста, ты домой в тот вечер пришел один?
– Один.
– Ты был выпивши?
Квасов слегка скривился.
– Вы же знаете. Чего спрашивать?
Он вздохнул и двумя пальцами, поочередно, положил таблетки себе на ладонь. Глядя на его руки, майор подумал, что они не мылись, наверное, уже неделю.
– Конечно, мы знаем, Николай, что ты был выпивши. Сколько ты выпил?
– Бутылку на двоих мы выпили.
– Водки?
– А чего еще? Не виски же.
– И пил ты с верным другом…
– С Ванькой Дрыном мы в тот вечер выпивали. С Иваном Дроновым то есть. Водички можно?
– Конечно.
Посохин плеснул из электрического чайника в стакан немного воды. Потом, взглянув на Квасова, долил стакан почти до края.
– Бери. Холодная.
Квасов поднес ладонь к лицу и, откинув голову назад, забросил обе таблетки в рот. Осушив стакан, он поставил его перед собой на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Так, дело пошло, – весело произнес Посохин, отставляя стакан в сторону. – Чуть попозже я тебя чайком уважу. И даже лимончик положу. У меня и мед есть. Тебе сейчас витамины и микроэлементы ох как нужны. Ты только рассказывай, рассказывай. Домой, значит, ты пришел один и был выпивши. Верно?
– Ну, да.
– Жена была дома?
– Раиса? Была дома. Где ей еще быть?
– Вы в тот вечер с ней поссорились, наверное? Да?
Квасов несколько раз громко шмыгнул носом.
– Она первая начала.
– И…
– Я ей ответил.
– Как? Вербально?
– Чего? Как обычно ответил. Послал… на три буквы.
– То есть в суд?
– В какой суд? – непонимающе уставился на Посохина Квасов. – Матом я ее послал.
Посохин подался назад. Спинка офисного кресла под весом его крепкого торса противно заскрипела.