Шрифт:
– Конечно. У вас мальчик или девочка? Как зовут ваше сокровище? Присаживайтесь.
– Спасибо. Дочка у меня. Зовут Елизавета.
Молодая женщина, одной рукой расправив сзади юбку, села на стул. Черную сумочку из натуральной кожи от Prada она положила на колени.
Майор обратил внимание, что у Рябинниковой на коротко остриженных ногтях не было лака. То и другое нонсенс для современной красивой женщины. Может, причина тому ребенок? То есть, на данный момент приоритеты расставлены? Но сумочка у Рябинниковой была все-таки от Prada. Жена немного научила его разбираться в таких вещах.
– А у вас, кажется, папины глаза, – мягко сказал Посохин.
Его собеседница немного смутилась.
– Я больше на бабушку Лизу, папину маму, похожа.
– И в честь нее вы дочку свою назвали, наверное?
– Наверное.
Молодая женщина, видно, не спешила раскрываться перед незнакомым человеком, к тому же обличенным широкими полномочиями. Пока ей было непонятно, как он ими намерен воспользоваться.
– Замечательно. Моя вторая половина тоже в честь одной из близких родственниц дочь назвала.
О том, что это бездетная тетка его жены, обещавшая завещать свою квартиру в Петербурге внучатой племяннице, Посохин, естественно, упоминать не стал.
– Юлия Николаевна, вы уже знаете, что ваша мама погибла. Примите наши искренние соболезнования.
– Спасибо.
– Что можно сказать? Мы предполагаем, что с Раисой Николаевной произошел несчастный случай. Но прорабатываются и другие версии.
– Я понимаю. Когда можно будет маму забрать?
Слово «морг» Рябинникова произносить не стала. Посохин предположил, что осмысленно.
– Следователь сказал, что завтра. Он с вашим отцом сейчас беседует. В крайнем случае, послезавтра утром. Скажите, у вашей мамы имелось завещание?
– Я не знаю. А вы у папы не спрашивали? Может он в курсе. Хотя…
– Что?
– Нет, вряд ли он знает. Мама ему не…
Юлия вдруг замолчала. Она, вероятно, пыталась подобрать более безобидное слово для оценки взаимоотношений ее родителей. На майора она, при этом, старалась не смотреть.
– Не доверяла? – попробовал подсказать ей Посохин. – Или не считала нужным говорить? А может, боялась сообщить ему о завещании?
– Что вы! – В голосе Юлии прозвучала укоризна. – Скорее не доверяла. Потому что он… выпивал… иногда. Поэтому она такие вещи с ним и не обсуждала. Говорила, что он слишком легкомысленно относится к деньгам и очень уж доверчив.
– Вы тоже считаете своего папу легкомысленным и доверчивым?
– Наверное, в некоторой степени это так.
– А с вами мама никогда не говорила о завещании, о деньгах?
– И со мной не говорила.
– Но вы же не выпиваете, насколько я могу судить по вашему внешнему виду?
– Я? Нет, конечно!
– Тогда почему мама вам ничего не сказала о завещании?
– А что, было завещание?
Посохину показалась искренней ее вопросительная интонация.
– Было. У нас, кстати, не так часто в пятидесятилетнем возрасте пишут завещания. Ваша мама не говорила, что ее кто-то преследует, кто-то ей угрожает?
– Маме было сорок семь, – поправила Посохина Юлия. – Нет, ни о чем подобном она мне не говорила.
– Может, вы забыли?
– Такого не забудешь.
– Разумеется. Извините. А какие отношения были у нее с вашим отцом?
Молодая женщина не сразу уловила подтекст вопроса.
– Они любили друг друга, – сказала она уверенно. – По своему, конечно. Но это у всех так. Недавно, вот, отмечали серебряную свадьбу в кафе. – И тут она изменилась в лице. – Но, если вы намекаете на то, что папа… – Рябинникова замотала головой. – Нет, нет. Это ерунда полная!
До этого она не была столь эмоциональна.
– А ваш муж мог знать о завещании?
В разговоре наступила пауза. Юлия опустила глаза.
– Мы с ним развелись полгода назад, – произнесла она так быстро и тихо, что Посохин ее не сразу понял.
«Стыдится, что ли говорить об этом?» – подумал майор.
– Так… Но фамилию мужа после развода вы однако оставили?
– Пока да.
Молодая женщина вскинула голову. Ее темно-русые волосы матово блеснули на солнце.
«И прическа у нее не за одну тысячу рублей, – отметил про себя Посохин. – Мама для дочки денег не жалела».