Шрифт:
– Очень за тебя рада! – искренне вырвалось у Марины. Она представила богатыря Петра, поющего фальцетом в церковной капелле, и покраснела. – А меня, мужики, выписали. Если есть просьбы, не стесняйтесь. Могу в магазин сходить или еще чего.
– Спасибо, Ангелок, меня подружка каждый день навещает. Так что все в ажуре, – отказался Петр.
– А я бы тебя попросил, но неловко как-то, – замялся брат Кости.
– Очень даже ловко, выкладывай, – ободрила его Марина: – Куплю, что закажешь…
– Продукты и соки мне жена носит. А вот одну книгу мне бы заполучить хотелось. Она у Николая Спиридоновича осталась. Сосед попросил, я и дал, старику не откажешь. А сам ее не дочитал. Жена в его квартиру, как ты понимаешь, попасть не может.
– Как она называется?
– «Северные конвои». Это о летчиках. Они охраняли небо над конвоями союзников, доставлявших грузы из Англии в северные порты России. Николая Спиридоновича книга заинтересовала. Он историю любил, особенно Второй мировой войны.
– Смотаюсь, – пообещала Марина.
– Вообще-то у меня к тебе еще дело есть. Но это потом…
– Говори сейчас.
– Сейчас бесполезно. Мне сначала надо на ноги встать, – виновато улыбнулся Александр.
Название книжки, чтобы получше запомнить, она несколько раз повторила про себя и, простившись с ранеными, пошла к сестре-хозяйке получать вещи. Надеть куртку она не смогла. Она была выпачкана кровью. Хорошо, что мама принесла ей старенькое пальто. Марина оделась, запихнула куртку в пакет и вышла.
На улице у нее закружилась голова. Она неделю не была на воздухе и с непривычки даже немного одурела. Пришлось несколько минут постоять во дворе больницы. Но скоро молодой организм слабость поборол, и она зашагала к автобусной остановке.
Дома все было прибрано, на кухонном столике лежала записка мамы: «Доченька, подогрей бульон и съешь котлетку с пюре. В буфете для тебя шоколадка».
Марина улыбнулась. Она снова почувствовала себя маленькой, словно пришла из школы. В больнице она завтракать не стала, уж больно тоскливо там кормили пациентов, и с благодарностью воспользовалась маминой заботой. Только шоколадку не съела, а положила к себе в рюкзачок. Ключ от квартиры Вострикова лежал в ящике тумбочки, что стояла в прихожей. Марина спрятала окровавленную куртку подальше от маминых глаз, нашла в шкафу другую, лыжную, и отправилась в дом старых большевиков.
В автобусе раздумывала, ехать ли зайцем? Но что-то ей подсказало, что сегодня лучше не рисковать. И оказалась права: за остановку до ее выхода вошли три контролера. Марина гордо протянула свой билет. Знакомый дом с магазином дорогой женской одежды, двор с детскими качелями. «Все на своих местах, только человека нет», – грустно подумала она. Возле подъезда она остановилась. Ей вдруг опять стало страшно. Вспомнила, как обнаружила на полу уже похолодевшего старика, и весь пережитый за последние дни ужас сжал сердце. «Не пойду одна. Приеду в другой раз с мамой, когда та не будет дежурить». Но тут же застыдилась. Обещала раненому летчику книгу, да струсила… Упрямо мотнула головой и вошла в подъезд. Лифт сегодня работал, и она им воспользовалась.
После поминок Николая Спиридоновича они с мамой в его квартиру не наведывались, и время здесь будто остановилось – зеркало в прихожей, прикрытое простыней, помытая посуда в сушилке… Марина сняла куртку, присела на тахту и огляделась. Книжные полки в квартире дяди висели над письменным столом. Она подошла, внимательно просмотрела корешки. Нужной книги среди томиков не оказалось. Стала раздумывать, где бы еще поискать, и вздрогнула: телефон зазвонил частым, тревожным сигналом. «Межгород», – поняла девушка. Она не хотела подходить, но рука сама потянулась к трубке.
– Я бы попросил Николая Спиридоновича, – услышала она приятный незнакомый баритон.
– Деды Коли нет, – тихо ответила Марина.
– А когда он вернется?
– Он не вернется. Он умер.
В трубке замолчали. Затем далекий баритон поинтересовался, с кем говорит.
– Я внучка Николая Спиридоновича.
– Мариночка! Господи, какой у тебя взрослый голос! – удивились на другом конце провода.
– Вы меня знаете?
– Да, милая. Когда тебе было четыре годика, мы с тобой играли в куличики. Сколько же тебе теперь?
– Почти двадцать.
– Ты уже невеста, с чем и поздравляю. А беседует с тобой Михаил Моисеевич Зелен. Я сын Моисея Семеновича Зелена. Мой отец с Николаем Спиридоновичем вместе работал, и они крепко дружили. Мне жаль. Прими мои глубокие соболезнования. Знал бы, обязательно приехал на похороны.
– Спасибо, Михаил Моисеевич. – Марина слышала от мамы фамилию Зелен и даже вспомнила веселого бородатого москвича. – Вы живете в Москве?
– Да, милая. Из Москвы и звоню. – В трубке опять помолчали. – Скажи, Мариночка, Николай Спиридонович никогда не говорил о желании мне что-нибудь передать?