Шрифт:
Уличные бои в Севастополе
Поздний вечер 8 июня. В Севастополе в связи с напряженной обстановкой перевозки производят и подводные лодки (к. 1).
Дозор
353-й день войны
9 июня 1942 г. к началу наступления в 6-й и 1-й танковой немецких армиях насчитывается 33 дивизии, в том числе 5 танковых и 2 моторизованные. Это дает противнику полуторное численное превосходство над находящимися на этом участке войсками Юго-Западного фронта. Готовясь к наступлению, 6-я немецкая армия создает две ударные группировки: одну – западнее Волчанска в составе семи-восьми пехотных дивизий, другую – восточнее Чугуева в составе трех пехотных, трех танковых и одной моторизованной дивизий (к. 1).
Вспомним как это было…
«Фашисты подвергают очередной химической атаке подземный гарнизон г. Керчи. Люди гибнут… Потерян малолетний Коля. Не знаю, где Володя. В госпитале не нашел, хотя бы в последний раз взглянуть на них.
Пробираюсь на центральный выход. Думаю, что там меньше газов, но это только предположение. Наоборот, здесь больше отверстия, а поэтому здесь больше пущено газа.
Почти у каждого отверстия 10–20 немцев, которые беспрерывно пускают ядовитые газы – дым.
Прошло восемь часов, а они душат и душат. Теперь противогазы уже пропускают дым, почему-то не задерживают хлор.
Я не буду описывать, что делалось в госпитале на центральной. Такая же картина, как и у нас. Ужасы были по всем ходам, много трупов валялось, по которым еще полуживые метались то в одну, то в другую сторону. Все это, конечно, безнадежно. Смерть грозила всем, и она была так близка, что ее чувствовал каждый…».
Газовая атака застала автора дневника спящим, и он не знал, что командование подземного гарнизона, получив последние разведданные, приказало проверить распределение противогазов среди бойцов, перенести в безопасные места продовольствие, запасы воды…
Еще строки из дневника:
«Чу! Слышится пение «Интернационала». Я поспешил туда. Перед моими глазами стояли четыре лейтенанта. Обнявшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн….
Умирали сотни людей за Родину. Изверг, гитлеровская мразь, посмотри на умирающих детишек, матерей, бойцов и командиров! Они не просят от вас пощады, не встанут на колени перед бандитами, издевающимися над мирными людьми. Гордо умирают за свою любимую священную Родину…».
В это время на главную рацию пришли Ягунов и Парахин. Павел Максимович передал Федору Казначееву лист бумаги с написанным текстом и приказал передать его в эфир. Кто-то зажег карманный фонарик, стало светлее, и начальник главной рации, настроив передатчик, трижды в микрофон и трижды азбукой Морзе передал в эфир текст радиограммы:
«Всем, всем, всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны города Керчи, задыхаемся от газов, умираем, но в плен не сдаемся. Ягунов».
Память сердца
Мы помним… «Люди на фронтах и в тылу с нетерпением ждали новых сообщений из Севастополя. Здесь уже напряженно работала большая группа военкоров различных газет.
Получаю разрешение на репортаж с борта подводной лодки… Но главной задумкой была радиопередача с артиллерийских позиций Малахова кургана. Там мы познакомились с капитан-лейтенантом Матюхиным, талантливым командиром, человеком беззаветной храбрости. Его батарея денно и нощно била по фашистским позициям. Люди Матюхина были под стать командиру. Когда гитлеровцы подбили миноносец «Совершенный», они с него сняли орудия и на салазках втащили на Малахов курган».
9 июня 1942 г. Вторник. Согласно директиве № 41 гитлеровское командование решает полностью овладеть Крымом и освободить свою 11-ю армию для участия в «главной операции» на Юго-Западном направлении. Командование этой армии оставляет пять дивизий для блокады Севастополя с суши, основные силы сосредоточивает для наступления на Керченском полуострове. С воздуха группировку поддерживает 8-й отдельный авиационный корпус и основные силы 4-го немецкого воздушного флота, что обеспечивает врагу двойное превосходство в авиации.
Исход дня 9 июня. Лишь ближе к концу дня врагу удается ценой больших потерь вклиниться на направлении главного удара в расположение советских войск, оборонявшихся на стыке третьего и четвертого секторов, выйти к полустанку Мекензиевы горы и занять его (к. 1).
Орудийный расчёт. Береговая оборона Севастополя.
354-й день войны
С 10 по 26 июня 1942 года противник последовательно проводит две операции на волчанском и купянском направлениях. В итоге войска левого крыла Юго-Западного фронта после тяжелых оборонительных боев вынуждены отойти за реку Оскол, где организуют оборону, отражают попытки врага форсировать реку и захватить ее восточный берег.
Вследствие больших потерь, понесенных 50-й пехотной дивизией, враг вводит в бой второй эшелон корпуса, 22-ю пехотную дивизию. В свою очередь, советским командованием вводится в бой резерв оборонительного района, 345-я стрелковая дивизия. В итоге боев 9 и 10 июня наступление немцев останавливается непосредственно южнее рубежа Мекензиевы горы (к. 44).
Чехословацкое село вблизи Лидице уничтожается фашистами 10 июня 1942 г. Гитлеровские варвары убивают всех мужчин, начиная с пятнадцатилетних подростков. Женщин угоняют в лагеря. Детей увозят неизвестно куда.
– После полуночи, – вспоминала Анна Гроник, вернувшаяся из фашистского плена, – к нам в дом постучали. Слышны были крики, выстрелы. Мы почувствовали неладное. «Кто там?» – спросил муж. «Открывай, свинья». Муж открыл дверь, и вошли гестаповцы. Приказали быстро одеться. «Зачем?» – спросила я. «Одевайся, свинья, и не спрашивай или голую уведем. Ха-ха». Мужа и сына немцы увели в сарай, а меня – в школу. Там было много женщин и детей. Нас увезли в Германию, в лагеря. Мы были рабынями три года. Но головы не склонили. Нет, мы остались гордыми. На заре 10 июня фашисты расстреляли мужчин Лидице…..
Вспомним как это было…
«Однажды мы отправились в 5-ю армию, под город Малин. Ехали зигзагами: то оказывались на флангах немцев, то почти в тылу у них. Линия фронта была изломана, и маршал С. М. Буденный назвал такое положение «слоеным пирогом».
В деревнях встречали нас люди с тревогой в глазах. Вечерами старики, женщины и дети обычно сидели на завалинках, притихшие, слушали орудийные громы. «Неужто придут сюда немцы?» – спрашивали они приезжих. До сих пор у меня перед глазами – старик еврей, похожий на библейского пророка. «Жена больная. Куда мне с ней? Может, и не тронут, а? Ведь и они не нехристи», – говорил старик, смахивая слезы. Потом, через два с большим года, мне снова довелось побывать в этой деревне. Нет, не пощадили немцы старика. Выбросили из дома больную старуху и пристрелили, старика замучили…».