Из дневника руководителя отдельной диверсионной группой партизан Григория Васильевича Балицкого: «Дела продолжаются в том же духе. Печально становится, что несколько дней ничего не делаешь в своей группе. Ведь Родина в опасности и я сейчас не помогаю ей. Конечно, для Родины я много сделал. Имею на своем личном счету 11 пущенных вражеских эшелонов (с обстрелом), 3 уничтоженных склада с боеприпасами, 1 железнодорожный мост (26 метров) под Меной, уничтожено с группой до 2-х тысяч оккупантов. Но это меня не успокаивает. Хочется еще больше делать, но нет никаких возможностей.

Решил еще раз попытаться найти какую-либо группу с рацией с тем, чтобы связаться с фронтом, посоветоваться, получить поддержку и вооружение. Для этой цели послал дальнюю разведку в населенные пункты Вындровка, Октябрь и т. д. и леса. В разведку пошел Королев, Сергеев и Зайцев. Разведка пошла не менее чем на сутки».

В битвах за город на Волге сказывается богатырская сила советского народа и его солдата. Чем больше сатанеет враг, тем упорнее и отважнее сражаются наши воины. Уцелевший боец стремится защитить себя и свой участок фронта, он мстит за себя и за своих погибших товарищей. Немало существует случаев, когда легкораненый боец стыдился не только эвакуироваться за Волгу, но даже пойти на ближайший медицинский пункт и это объяснимо. Ведь бои идут на святой земле, в родном городе. Поэтому это особый бой. Тут решает вопрос не сила, а умение, сноровка, изворотливость, внезапность, но сила богатырского духа. Родные городские постройки, как волнорезы, разрезают боевые порядки наступающего противника. Поэтому сталинградцы крепко держатся за особо прочные постройки, создают в них немногочисленные гарнизоны, способные в случае окружения вести круговую оборону. Особо прочные здания помогают создать опорные пункты, из которых защитники города косят наступающих фашистов огнем пулеметов и автоматов.

В своих контрударах штабы фронтов отказываются от наступления частями и даже большими подразделениями. В октябре во всех полках созданы штурмовые группы – малые по численности, сильные ударом, неотразимые в действии и изворотливые, как змеи. Объект, занятый фашистами, немедленно подвергается атаке штурмовых групп. Фашисты редко выдерживают удар огня, тола, гранат, подкрепленный штыком и ножом. Борьба идет за здания и в зданиях – за подвал, за комнату, за каждый изгиб коридора.

Бой за улицу

Американо-английское командование для овладения Северной Африкой к концу октября включает 11 дивизий (в том числе 3 бронетанковые) и 4 отдельные бригады. В число дивизий входят одна французская и одна греческая. Всего английская армия в Египте имеет 165 тыс. человек, 600 танков, 2275 орудий и до 1200 самолетов. Германия и Италия не может пополнить армию Роммеля в Африке, так как все резервы направляются на советско-германский фронт. Итало-немецкая танковая армия «Африка» состоит из немецкого африканского корпуса (две танковые, две легкопехотные дивизии и одна парашютная бригада) и трех итальянских корпусов (две танковые, две моторизованные, пять пехотных и одна парашютная дивизии). В ней имеется около 93 тыс. человек, 470 танков, 1450 орудий. Авиация насчитывает 689 самолетов, причем исправных из них немного больше половины (к. 5).

Роммель Эрвин (в центре) – немецкий генерал-фельдмаршал, командующий танковой армией «Африка»

Вспомним как это было…

Действия наших снайперов сильно встревожили гитлеровских генералов. По советским листовкам они понимали, какие потери им наносят наши снайперы. Они решают взять реванш в этом боевом ремесле.

Армейская газета «На защиту Родины» передает:

«Случилось это в начале октября 1942 г. Ночью наши разведчики приволокли «языка», который сообщил, что из Берлина доставлен на самолете руководитель школы фашистских снайперов майор Конингс, получивший задание убить, прежде всего, главного советского снайпера.

Командир дивизии полковник Н. Ф. Батюк вызвал к себе снайперов и заявил:

– Я думаю, что прибывший из Берлина фашистский сверхснайпер для наших снайперов не страшен. Верно, Зайцев?

– Верно, товарищ полковник, – ответил Василий Зайцев.

– Надо этого сверхснайпера уничтожить, – заявил комдив. – Только действуйте осторожно и умно.

– Есть уничтожить, товарищ полковник! – ответили снайперы».

К этому времени быстро пополняющаяся группа наших снайперов истребила не одну тысячу гитлеровцев. Об этом писали в газетах, листовках. Некоторые из листовок попали к противнику, и противник изучал приемы наших снайперов, принимал активные меры борьбы с ними. Скажу откровенно, дело прошлое: в тот момент с популяризацией нашего опыта не следовало торопиться. Стоило снять одного-двух вражеских офицеров, как фашисты открывали по месту предполагаемой засады артиллерийский и минометный огонь. Приходилось запасными ходами быстро менять позицию, чтобы выбраться из переплета.

Приезд фашистского снайпера поставил перед нами новую задачу: надо было его найти, изучить повадки и приемы, терпеливо ждать того момента, когда можно будет произвести всего-навсего один, но верный, решающий выстрел.

«О предстоящем поединке, – вспоминал Василий Зайцев, – ночами в нашей землянке шли жаркие споры. Каждый снайпер высказывал предположения и догадки, рожденные дневным наблюдением за передним краем противника. Предлагались различные варианты, всякие «приманки». Но снайперское искусство отличается тем, что, несмотря на опыт многих, исход схватки решает один стрелок. Встречаясь с врагом лицом к лицу, он каждый раз обязан творить, изобретать, по-новому действовать.