— Будете работать у меня!

— Ка-ак? — изумился Сцепинский. — Меня же ждут в Лондоне, в резидентуре, я должен работать там.

— Нет, будете работать у меня. Тем более вы — кандидат технических наук, такие люди нам нужны. Вы — вне конкуренции. Начинаем работать по-новому.

А работали в ту пору, честно говоря, по старинке. Как во времена Рихарда Зорге и «Красной капеллы». Информация приходила через эфир либо через провод, ее обрабатывали, печатали в одном-двух экземплярах на пишущей машинке, затем на «вечерней лошади» везли к начальству. Случалось, часто опаздывали. Иногда даже очень часто.

Чтобы изменить этот порядок, выстроить новую цепочку, нужно было подтягивать новую технику. Свежайшую, современную, может быть, даже такую, какой в Союзе нет и не предвидится. Закупить ее за границей, в конце концов, и все дела.

Это также было сложно, поскольку Советский Союз относился к числу государств, которое почти всегда находилось в блокаде: одним не нравился наш строй, другим — люди, третьим — порядки, четвертым — наше стремление жить лучше, пятым — наши лица, шестым — еще что-то… Друзей было немного; как потом выяснилось, немного было даже внутри страны, среди братских союзных республик, хотя Российскую Федерацию и русский народ доили все, кому это нравилось и кому было не лень изучить приемы дойки.

При начальнике управления внешней разведки Сахаровском была создана специальная группа анализа и планирования, в которую и вошел новый сотрудник Юрий Сцепинский. Впрочем, Сахаровский — это очень высоко, где-то в поднебесье, на недосягаемом троне; ниже располагалось еще множество разных начальников, промежуточных, так сказать, среднего ранга.

Так вот непосредственным руководителем Сцепинского оказался немолодой человек, бывший когда-то шифровальщиком у Сталина на Тегеранской конференции. Мыслил он, конечно, по старинке, считая, что по старинке надежнее, полагал, что самый безотказный и проверенный инструмент — пишущая машинка с ножным веревочным приводом (электричества не надо) и каменным вечным шрифтом. А тут пришел новый сотрудник, длинноногий, борзый, поджарый, признающий только высокие скорости, который мыслит совсем не так и полагает не так… Было над чем задуматься старому опытному шифровальщику.

Он предложил новому сотруднику сочинить бумагу, где была бы изложена и концепция, и способы работы разведки в современных условиях, и соответственно — обозначить нужды: какая техника необходима, какие конкретно специалисты и в каком количестве, поработать также и над экономическим обеспечением, и…

В общем, в бумаге должно быть все, все, все.

Сцепинский засел за документ, работал несколько дней и написал такое, что у старого шифровальщика чуть зубы изо рта не повыпадали. Возбудился он невероятно, вскричал:

— Да вы что, сударь? Вы просите штат в сто пятьдесят человек — кто их вам даст? Вы просите валюту, гигантскую сумму — и это в стране, где немало людей, которые и хлеба-то вдоволь не едят! Нет, нет и еще раз нет! Бумагу надо переделать.

Переделали. Хотя Сцепинский стоял на своем, утверждая, что оружие современной разведки — новейшие информационные средства, иначе щи лаптем придется хлебать еще очень и очень долго, — документ передали. В переделанной бумаге штат нового управления урезали до двадцати пяти человек, валюту обрубили настолько, что на деньги те только кнопки и можно было купить.

Наступил час, когда разведначальство было вызвано наверх, на площадь Дзержинского, к самому Андропову Юрию Владимировичу. Андропов поразил Сцепинского тем, что оказался очень доступным и простым человеком — как, собственно, и все умные люди. Разговаривать с ним было легко.

Сцепинский поймал себя на мысли, что он, например, побаивается шифровальщика Сталина — очень уж тяжело бывает иногда общаться с ним, — а вот Андропова не боится нисколько.

Председатель КГБ внимательно изучил бумаги.

— Та-ак, — задумчиво произнес он, — штат двадцать пять человек… Деньги на приобретение оборудования — вполне божеские… Та-ак, — он еще перелистал бумаги, потом еще, и поднял голову. — Юрий Евгеньевич, скажите, вы тоже хотите штат в двадцать пять человек? — неожиданно спросил он у Сцепинского.

Сцепинский не сразу и понял, что обращался Андропов к нему — молодому человеку среди этих убеленных сединой мудрецов. Поспешно вскочил со своего места.

— Нет, — проговорил он неожиданно резко. — У меня свои расчеты.

Андропов закрыл папку с бумагами.

— Понятно. Подготовьте их и… и давайте встретимся еще раз, — сказал он, — уже на вашей территории. Ждите, я приеду к вам сам. А пока готовьте новую бумагу. Посмотрим, что будет в ней.

На том и раскланялись. Сцепинский выдержал презрительные взгляды и нотации шифровальщика, подковырки и замечания более опытных коллег и подготовил свой новый (а точнее, старый) вариант бумаг — описал, так сказать, будущую группу анализа и планирования очень красочно, не пожалев на это слов и цифр, хотя и брал, как он считал, по минимуму.