Размещалась группа в старом купеческом особняке, очень добротно возведенном, уютном — там хорошо работалось. Андропов туда и приехал, вновь выслушал группу, познакомился с разными точками зрения и в результате подписал бумагу Сцепинского… Штат утвердил в сто пятьдесят человек, как и просил Сцепинский, и валюту выделил: двадцать пять миллионов немецких марок.

Теперь предстояло купить новейшую технику, что, может быть, сделать было еще сложнее, чем подписать бумагу у могущественного Андропова. Советский Союз был окружен торговым запретом, как высоким забором, через который не только человек не мог перебраться — даже птица не могла перелететь, вот ведь как, — американцы старались как могли. Невозможно было даже вешалку из мягкой нержавейки купить — это был новый материал… А раз новый, значит, для Советского Союза секретный.

Помогли друзья — вскоре в купеческий особняк привезли мощную ЭВМ. Никто не верил, что это удастся сделать — удалось.

Вот так и родилось могучее управление «И». Разделов, которые начала обрабатывать могучая машина, было несколько: «Персоналии», «Объекты оперативного интереса», «Знание противника о нас» и так далее.

Машина быстро стала своей в центре разведки — вскоре без нее не мыслили уже работы. Сцепинского назначили руководителем контракта с советской стороны. Он начал сам проектировать схемы совмещения нескольких машин, рисовать конфигурации — в общем, работа закипела.

А потом вышла неувязка — пропала секретная схема, подлежащая уничтожению, и Сцепинскому пришлось уйти из управления: за исчезновение таких бумаг обязательно кто-нибудь должен был ответить. В этот раз пришлось ответить Сцепинскому.

Поскольку был он человеком ученым, то пошел работать в систему Академии наук — это было интересно, — и здорово продвинулся по служебной, профессиональной лестнице: стал доктором наук, профессором, заместителем директора института.

В прежней конторе его произошли изменения — ушли на пенсию «шифровальщики» со скрипучими мозгами, их было немало, аналитический центр возглавил ученый — доктор наук Николай Леонов. Было понятно: в работе своей, в подведении аналитических итогов Центр теперь будет опираться на науку; методы, когда люди, поплевав на палец и подняв его над головой, тем самым определяли направление ветра, остались в прошлом. Сцепинский вернулся работать в Центр — вернулся уже ученым, имеющим имя, человеком, с чьей точкой зрения нельзя было не считаться. Вот здесь-то Сцепинский и встретился первый раз с Шебаршиным.

Ну, какое впечатление сложилось у него от Шебаршина? Работать с Шебаршиным было приятно, комфортно, если можно так выразиться, ему не надо было разжевывать прописные истины — Шебаршин все схватывал с лету, мгновенно, это был человек совершенно другой конструкции, чем те люди, с которыми Сцепинскому приходилось работать раньше.

Участок, который теперь вел Сцепинский, был важным и, может быть, несколько необычным для разведки и вообще для всей системы госбезопасности — научно-оперативный совет. Но главное не это — он был интересен для доктора наук, профессора Сцепинского, — была видна перспектива, цель.

Той порой назревали перемены: Верховный Совет России занялся разработкой закона о безопасности Российской Федерации и страны в целом, поскольку Россия тогда входила в состав Советского Союза, а Союз еще жил, еще только разрабатывались планы, как бы получше его завалить.

В комиссию, которая была создана довольно быстро, потребовался представитель разведки.

В результате делегация Верховного Совета в составе двух человек приехала в Ясенево, к начальнику разведки Шебаршину.

У Шебаршина в это время находился Леонов — обсуждали какую-то важную проблему, решение которой не терпело отлагательства. Верховный Совет — организация вышестоящая, поэтому, соблюдая субординацию, дела все отложили, разве что каблуками не щелкнули.

Оба гостя оказались членами Комитета по вопросам безопасности и обеспечения правопорядка Верховного Совета РСФСР: Николай Николаевич Кузнецов и Борис Трофимович Терентьев… Гости объяснили, в чем дело, после чего Терентьев сказал:

— Нужен человек от вас. Кого дадите? Тем более составной частью вопроса является создание экономической разведки.

Шебаршин и Леонов переглянулись, улыбнулись дружно — оба подумали одновременно о Сцепинском.

— Кого? — переспросил Шебаршин. — Профессора Сцепинского Юрия Евгеньевича, вот кого. Где он сейчас, кстати находится?

— На месте, — ответил Леонов, — работает.

— Сцепинский вам когда нужен? — поинтересовался Шебаршин у гостей. — Сейчас или позже?

— Желательно сейчас.

— Тогда надо будет немного подождать. Он должен собрать свой портфель.

С толстыми портфелями по территории «Леса» народ не очень-то любил разгуливать — всякий туго набитый портфель разом становился объектом повышенного внимания. Профессор, доктор экономических наук Сцепинский, когда выходил с портфелем за ворота, то обязательно был вынужден ответить на вопрос:

— Там что у вас, докторская? А, товарищ ученый? — Имелась в виду чья-нибудь диссертация, взятая для изучения домой.

— Нет, ветчинно-рубленная, — привычно рапортовал Сцепинский какому-нибудь бдительному прапорщику.

В общем, переместился Сцепинский в ведение Верховного Совета — осваивать, как было сказано, методы мозгового штурма при подготовке нового законодательства, а ему, собственно, и не надо было осваивать, он их давно освоил. Группу разместили в Архангельском, на рабочей даче, всем выдали одинаковую спортивную форму, чтобы никто не выделялся, и разбили на три равные части по семь человек в каждой.