– Да, – задумчиво сказал папа. – Кровожадный был парень.

– Это еще цветочки, – откликнулась мама. – Рядом с нашим приятелем кайзер Вильгельм выглядит доброй няней.

Она снова заглянула в сундук и вытащила следующий сверток. В нем оказался длинный изогнутый нож с маленькой фигуркой бога Анубиса на рукоятке.

– Это просто чудо, Генриетта, – восхищенно присвистнул папа.

– Не спорю, – широко улыбаясь, ответила она. – А теперь кое-что еще! Все стены гробницы были покрыты подробными описаниями всех войн, которые вел Тутмос. На расшифровку этих текстов уйдут годы и годы.

А вот этому позвольте не поверить. Я расшифровала бы эти записи за пару месяцев.

– А еще в гробнице были горы оружия, самого разного, – продолжала мама. – Копья, кинжалы, мечи, и на многих из них вырезаны символы Апепа и Манту.

– Никогда не видел, чтобы символы Змеи Хаоса и бога войны помещали рядом друг с другом, – нахмурил брови папа.

– Я тоже, – сказала мама.

А у меня перед глазами вдруг промелькнул иероглиф Манту, который я видела прошлой ночью.

– Я видела, – пробормотала я. Мама и папа посмотрели на меня так, словно с трудом могли вспомнить, как я вообще здесь оказалась.

– Где ты это видела, Теодосия? – спросил папа, и его брови удивленно поползли вверх. Но не могла же я рассказать ему всю правду о статуе Бастет?

– Э-э-э… не помню, прости, – промямлила я.

По выражению папиного лица легко было догадаться, что он обо мне думает в эту минуту.

– Как бы то ни было, – продолжила мама после неуклюжей паузы, – в гробнице Аменемхеба имеется также храм Манту.

– В самом деле? – воскликнул папа.

Несколько минут все мы с интересом рассматривали каменные плиты с надписями, копья, кинжалы и прочие вещи.

Затем появился Фагенбуш, и праздничное настроение стало стремительно угасать, но тут мама загадочно улыбнулась и подняла на рабочий стол стоявший у нее возле ног саквояж.

– Ну-ка, попробуйте угадать, что у меня там, – громко сказала она и обвела всех взглядом своих сияющих глаз.

– О, Генриетта, – воскликнул папа. – Ну разве можно это угадать? Давай, показывай, не томи нас.

Мама улыбнулась, открыла саквояж и медленно вытащила из него плоский сверток. Положила его на обтянутую перчаткой раскрытую ладонь левой руки, а правой рукой принялась развертывать бумагу.

К счастью, все не отрываясь следили за мамой, поэтому никто не заметил, как я вздрогнула от окатившей меня волны холода, вслед за которой вдоль моего позвоночника побежали толпы невидимых жучков, перебиравших своими ледяными лапками. Не знаю, что там за предмет был в руке мамы, но злой, темной магической силой он был налит до самых краев.

Затем мама сбросила последний лист оберточной бумаги, и на ее ладони оказался большой жук-скарабей, фигурка которого была вырезана из драгоценного камня. Крылышки жука огибали его брюшко. Они были золотыми, к тому же древний ювелир инкрустировал их тысячами мелких алмазов. Голову жука венчал большой, размером с вишню, камень сердолик, а брюшко украшал чуть меньший по размеру зеленый камень.

– Сердце Египта, – торжественно объявила мама. – Прямо из гробницы Аменемхеба.

В соответствии с законом, каждый фараон во время коронации получал огромный амулет-оберег, который назывался Сердцем Египта, потому что от здоровья и благополучия фараона зависела судьба всей страны. Когда фараон умирал, Сердце Египта клали на его мумию. Однако в гробнице Тутмоса Сердце Египта не обнаружили, и на протяжении многих лет местонахождение амулета оставалось для ученых-египтологов одной из главных загадок.

– Да, – сказала мама, едва не лопаясь от гордости. – Все это время амулет находился в гробнице Аменемхеба, а не Тутмоса.

Когда мама передавала скарабея в руки папы, я взглянула на Фагенбуша.

Его лицо буквально пылало от алчности и возбуждения. Большинство людей становятся красивее, когда краснеют, но только не Фагенбуш. Покраснев, он становился еще более уродливым и пугающим, чем обычно, как будто краску его лицу придавал жар, идущий от углей самого ада.

Дав папе немного подержать Сердце Египта, мама забрала амулет, снова завернула его в бумагу, положила назад в свой саквояж и похлопала по его кожаной стенке рукой.

– Припрячем его здесь на время, ты согласен, Алистер?

– Абсолютно.

Взрослые снова принялись ахать и охать, рассматривая мамины находки, а я, честно говоря, устала от всей этой суеты, тем более что мне строго-настрого запретили притрагиваться к чему-либо. Кроме того, поток темной энергии от проклятых предметов был таким сильным, что у меня тупо заныла голова, застучало в висках и напряглись нервы.

Я посмотрела на стенные часы, они говорили о том, что пора выпить чаю и перекусить. Если мне капельку повезет, я, пожалуй, уговорю родителей отпустить меня одну в лавку, где можно будет купить, наконец, настоящей еды.