Джурджина, стоявшая посреди комнаты, села на кушетку: «Я подчиняюсь Аноме».

Саджарано спросил: «Где Гарстанг?»

«Гарстанг умер».

Жестом, привычным для всех жителей Шанта, Саджарано поднял руку и прикоснулся к ошейнику: «Что вы намереваетесь делать?»

«Рогушкои должны быть уничтожены».

Саджарано тихо произнес: «Вы не знаете, о чем говорите. В Шанте воцарились мир и процветание. Мы обязаны сохранить такое положение вещей. Стоит ли рисковать хаосом и милитаризацией страны во имя ликвидации шайки разбойников?»

«Мир и процветание не возникают сами по себе, — возразил Этцвейн. — Если вы верите в сказки о стихийном или мистическом преобладании добра, я сошлю вас в Караз, где вы живо узнаете, почем фунт лиха».

«Вы хотите повергнуть Шант в круговорот бедствий и междоусобиц!» — неожиданно звенящим голосом воскликнул Саджарано.

«Я хочу защитить страну от неминуемой гибели! Подчиняйтесь мне — или я убью вас, сию минуту!»

Саджарано обмяк, почти отвернулся, но продолжал искоса поглядывать на Этцвейна. В этой позе его нос пуговкой и скошенный подбородок напоминали черты хитрого безвольного ребенка. «Я подчиняюсь», — сказал он.

Джурджина не находила места — лицо ее дергалось и кривилось гримасами, в других обстоятельствах показавшихся бы забавными. Она вскочила, подошла к столу.

Этцвейн спросил: «Дискриминаторы ищут лектора-путешественника?»

«Да».

«Им приказано убить его?»

«Если потребуется».

Этцвейн передал правителю приемопередатчик: «Как вы пользуетесь этим устройством?»

Джурджина, заинтересованная незнакомым устройством, придвинулась ближе. В руке за ее спиной блеснул стеклянный нож. Этцвейн, следивший за эстеткой краем глаза, с силой оттолкнул ее — так, что она упала, налетев на свою кушетку. Саджарано вскочил, пнул Этцвейна, схватил его сзади за шею. Этцвейн нагнулся, рванулся вперед. Металлическая петля на шее Саджарано натянулась — сопротивление поводка, пристегнутого к перекладине потолка, отбросило его назад на кушетку.

«Ваши заверения ничего не стоят, — сдержанно произнес Этцвейн. — Я надеялся, что смогу доверять вам обоим».

«Мы вправе драться за свои убеждения!» — провозгласила Джурджина.

«Я обещал вам подчиняться, — сказал Саджарано. — Я не обещал не пытаться вас убить, когда представится такая возможность».

Этцвейн язвительно усмехнулся: «В таком случае я приказываю вам не пытаться меня убить или нанести мне какой-либо вред. Вы выполните приказ?»

Саджарано тяжело, тревожно вздохнул: «Выполню. Что еще я могу сказать?»

Этцвейн взглянул на Джурджину: «А вы?»

«Ничего не обещаю!» — высокомерно заявила эстетка.

Этцвейн схватил ее за руку, потащил к заднему ходу.

«Что вы делаете? — упиралась она. — Куда? Зачем?»

«Я убью вас на заднем дворе. Не хочу прибирать в доме», — сказал Этцвейн.

«Нет, пожалуйста, не надо! — она заплакала. — Я буду вас слушаться, буду!»

«И вредить мне тоже не будете?»

«Не буду!»

Этцвейн отпустил ее. Девушка побежала к уже привычной, безопасной кушетке.

Вернувшись к Саджарано, Этцвейн потребовал: «Объясните, как работает радио».

«Я нажимаю белую кнопку, — принужденно отвечал правитель. — Сигнал принимается ретранслятором, выбранным с помощью циферблата. Я говорю — мои приказы передаются ретранслятором».

«Передайте дискриминаторам приказ прекратить поиски лектора-путешественника. Передайте также, что человеку по имени Гастель Этцвейн следует оказывать безусловное, повсеместное и немедленное содействие в той же степени, в какой оно оказывается самому Аноме».

Саджарано включил передатчик, произнес требуемые фразы бесцветным размеренным тоном и поднял голову: «Что еще от меня требуется?»

Этцвейн встал посреди комнаты, глядя на Джурджину Ксиаллинен, на Человека Без Лица. Он хорошо понимал, что оба обманут его, как только подвернется случай. Мертвые, они не создавали бы никакой угрозы. Глаза Джурджины широко открылись — она угадала ход его мыслей. Да, так было бы лучше всего. Все же, если он убьет Человека Без Лица, кто будет править Шантом? Кто организует военный аппарат, необходимый для достижения цели? Человек Без Лица должен жить. В таком случае не имело смысла убивать и Джурджину Ксиаллинен.

Пленники напряженно ждали — чем закончится долгое размышление смуглого музыканта? Наконец Этцвейн произнес судьбоносный приговор: «Уходите. Отправляйтесь домой, но не покидайте Ушкадель!»

Он расстегнул петлю на шее Саджарано: «Предупреждаю: если меня убьют, мои сообщники все равно оторвут вам головы!»

Без церемоний, даже с какой-то недостойной торопливостью пленники привели себя в порядок и вышли из коттеджа. Обернувшись в проеме живой изгороди, Джурджина бросила долгий взгляд на стоявшего у входа Этцвейна. В сумерках Этцвейн различал только смутные очертания ее лица, но что-то неприятно подсказало ему — Ифнесс Иллинет поступил бы иначе, руководствуясь другими соображениями. В какой-то критический момент он, Гастель Этцвейн, выбрал неправильный путь, ведущий в неизвестность.