Шрифт:
А смерти нет
Зачем бояться смерти?
Великие все умерли – и ничего!..
Благодаря им и жизнь есть.
Ну если, наконец, подумать.
Они же умерли.
Вот это всё написали, оставили и ушли.
Их уже нет.
И ничего…
И не горюют.
Чего ж переживать, когда такие люди, в сто раз умнее, в тысячу талантливее, красивее, трудолюбивее – покойники.
И вроде бы ничуть об этом не жалеют.
Разве они стремятся сюда?..
Вот в это, извините, время?..
Вот к этим, извините, людям.
Вот в эту, извините, жизнь.
Кому сегодня это нужно?
И им сюда не надо…
И нам отсюда не попасть туда.
И как легко читаешь их с восторгом.
Уже вся ночь… Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть…
И вдруг…
Господи, так он же умер! Кто написал.
А спасти?
Теперь-то, может быть, спасли бы…
А надо?
Чтоб он еще что-то сказал?
Он бы не захотел.
В такое время или умереть, или молчать.
Вот что случилось.
Они уже прошли через вот это, о чем я.
Вот почему они так зазвучали.
И музыка, и краски, и слова.
Через эту смерть пройди – и ты в порядке.
И сразу как все просто.
И нынешние, и молодежь, все начинающая и начинающая и дышащая возбуждением.
Да ладно вам!
Вот инструмент…
Вот стол…
Садитесь!
Ты весь в очках, в компьютерах, в паролях.
Подумаешь, секреты…
Через смерть пройдешь, и все поймешь, и все узнаешь, и все не страшно, и ты поймешь и ахнешь.
Так все же умерли – и ничего. Живут!
А смерть – так просто перерыв!
Володину
Александр Моисеевич Володин.
Твои попытки жить незаметно ни к чему не привели.
Ты живешь и будешь жить очень заметно.
Ты населил наши души старшей сестрой и осенним марафоном.
Если интеллигенции не станет, ее будут изучать по тебе.
Это он, это ты, это я.
Облепленный беспомощными женщинами и беспомощной страной.
Бедные и нерешительные облепили одного такого же бедного и нерешительного, которому что-то дал Бог.
И он волок на себе всю жизнь.
Неумение сказать «нет» приводит к такому количеству детей, друзей и сослуживцев, что только врач может освободить либо тебя, либо их.
Всю жизнь думаешь, как это все собрать, в конце мучаешься, как это все раздарить.
Александр Моисеевич!
Мы сделали главное – мы дожили до перемен и пережили их.
Но новая жизнь не может наступить.
Ей мешают лица.
Лица, которые мы видим.
Саша! Ты делаешь все, чтобы тебя забыли.
А они не могут!
А кто-то хочет, чтоб его помнили.
А его смотрят и не вспоминают.
Величайшее открытие ты совершил в «Осеннем марафоне».
Ты описал себя, а открыл нас.
Каждый увидел.
Каждый принял.
Это величайшая комедия нашего века.
Это открыл ты.
Теперь делай все, чтоб тебя забыли.
А мы не захотим, и будет великий судебный процесс – народ России против Александра Володина.
Линия фронта
Господи! Почему так хорошо!
И в жару, когда сунешь руку в раскаленный воздух, а потом голову, а потом самоё.
И крики с пляжа, будто со сковороды.
С воплями погружают – кто красное тело, кто белую ногу.
А кто-то под водой взглядом субмарины все это ощупывает.
Из песка вырастают женщины.
Мужчины, как стихи, из мусора и водки.
И поплыли. Вид на человечество снизу.
Зажгли лампы. Почему так хорошо?
И в жару…
И когда налетает ветер, и все кричат.
– Мама! Смотри… Нет, не туда. Наверх…
Огромное черное одеяло натягивают с берега.
Море встречает его темно-зеленым.
Светлая полоса всё уже.
Туда-сюда прокатывается гром.
Крики: «Это фронт!»
Фронт идет!..
Отдельные внутри клубятся облака и ходят по своим орбитам.
Советчики.
Острые вспышки.
Сполохи.
Всё вертится в разные стороны.
А вместе движется на нас.
С теми же воплями выскакивают охлажденные люди.