Все это медленно, будто под водою, увидела Джен, выскочив на поляну. Мысли, спутавшись было, вдруг раскрылись веером и потекли одна за другой. Коновязь. Она не заметила, как очутилась там. Лошади. Нужна самая легкая. Как по заказу, взгляд тут же выискал среди крупных и мощных коней сухощавого, невысокого и к тому же расседланного — это был тот самый злополучный жеребец графа Баттифолле, которого, спасаясь от беды, вернули хозяину цыгане. Все расхватывали своих скакунов, Джен же кошкой взлетела на спину бурого и, свистнув ему в ухо, впечатала пятки в его поджарые бока. Он полетел, обгоняя ветер, и даже те, кто успели выехать раньше, остались на дороге позади них, в том числе герцогская чета, и только маркиз Раймондо, муж Ассанты, у которого был жеребец подобных же статей, отстал не намного.

Дальше — не вспугнуть упряжку, иначе с торной дороги они могут понести в сторону и на такой скорости вдребезги разбить экипаж и пассажиров. Джен уже слышала сквозь грохот колес крики няньки и перепуганный детский плач…

«Пуйл нагонял запутавшегося в стременах Хафгана, оставив далеко за спиной слуг Арауна и нежить из свиты рыцаря-лича. Остался последний рывок, и король Аннуина привстал в стременах, изготавливаясь ухватить на скаку под уздцы коня раненого противника»…

Поравнявшись с каретой, Джен быстро разулась и стала медленно вставать, балансируя на спине мчавшегося во весь опор жеребца графа Баттифолле. Нет, стенки и крыша экипажа слишком тонки, они не выдержат веса ее тела, к тому же вожжи отцепились от козел и болтаются под ногами задней пары упряжки, с кареты их не достать.

Она прыжком снова упала верхом на его спину, сжала коленями конские бока и еще раз свистнула. Скакун вырвался вперед, соревнуясь уже со средней парой. Да, останавливать уносных нельзя: резко дернувшись перед задними парами, они опрокинут повозку. Значит — только средних и очень осторожно.

Зазевайся Джен хоть на секунду — и она не заметила бы дерева, перекошенный ствол которого выпирал на дорогу с ее стороны. Лишь чудом она краем глаза увидела его впереди, снова встала и распрямилась, как если ходившая ходуном спина коня была бы протянутым над городской площадью канатом, и, в последний миг совершив сальто над предательской корягой, четко приземлилась на обе ноги по другую сторону, чуть ближе к крупу лошади, но удачно. Бабушка Росария, будь она жива, могла бы гордиться своей приемной внучкой!

Но карету, что сшиблась краем крыши с деревом, начало заносить, и девочке ничего не оставалось, как второпях перебросить себя со спины бурого на спину одного из фризских скакунов в середине цуга. Тут в поле ее зрения очутился маркиз Антинори, догнавший их с другой стороны дороги; уже без шляпы, взлохмаченный, он что-то крикнул сидящим в карете, и задравшееся колесо снова упало в колею, а экипаж восстановил равновесие…

«Раненый рыцарь взмолился о том, чтобы Пуйл нанес ему последний удар. «Нет! — ответил тот. — Я не сделаю этого и освобожу твоих слуг от колдовского уговора! Они могут стать придворными королевства Арауна!» И тут вся нежить стала превращаться обратно в живых людей, а тело Хафгана вспыхнуло и рассыпалось прахом»…

Джен осторожно притормаживала лошадь, на которой сидела, Раймондо же крепкой рукою ухватился за дверцу, больше не позволяя карете раскачиваться. Кони перешли на рысь, на шаг, затем и вовсе встали. Маркиз утер рукавом пот со лба, спрыгнул с коня и раскрыл дверцу, а Дженнаро перебралась по лошажьим спинам на козлы.

— Синьора, простите мне мою неловкость, — сказала она герцогской няне, перегибаясь и заглядывая в окно.

Женщина прижала к себе детей и разрыдалась в объятиях маркиза, который что было сил пытался их успокоить.

Остановившуюся карету постепенно догнали и все остальные преследователи. Няня опомнилась и теперь горячо благодарила Джен, а та, пока не поздно, намечала пути к отступлению. Однако маркиз не дал ей улизнуть:

— Как ваше имя, юный герой?..

«Одолеть его может лишь тот, кто носит мое имя, но не является мной!..»

Джен растерялась, лихорадочно поправляя на себе одежду и попутно пытаясь узнать, не ослабла ли повязка на груди. Герцоги, убедившись в целости и сохранности сына и дочери, тут же подступили к ней вслед за Антинори. Мария Австрийская расчувствовалась настолько, что едва не задушила Джен в своих не по-женски мощных объятиях. Все взрослые окружили бедного подростка таким избытком внимания, что той больше всего на свете захотелось провалиться сквозь землю…

«Одолеть его может лишь тот, кто носит мое имя, но не является мной!..»

Где-то здесь кроется ответ, где-то в этих словах! Джен слегка повело после безумной вольтижировки, и она закрыла глаза ладонью.

— Ты цел? — озабоченно спросил герцог, склоняясь к ней. — Как твое имя?

— Ах, монсеньор, нам всем лучше сбавить пыл! — догадалась герцогиня. — Мальчик перепуган. Эй, кто-нибудь, дайте-ка воды смельчаку!

Да-да, я перепуган, я очень перепуган, и я не знаю своего настоящего имени, главное чтобы донна Беатриче не узнала правду…

«Мы встретились с Пуйлом в Глин-Кохе, и он рассказал мне о поединке, ничего не приукрасив и не утаив. Я ответил: «Возвратись и ты в свои владения, и увидишь, что я сделал для тебя». Но ни словом не обмолвился о прекрасной Рианнон, с которой мы повстречались в лесу Диведа во время конной охоты и которая прониклась нежным чувством к Пуйлу, в обличии которого тогда находился я. Но поскольку я пообещал вознаградить его за помощь, то говорить красавице об истинном положении вещей не стал, и до поры до времени она была уверена, что ведет беседы с настоящим королем тех земель. Но однажды…