В ответ я, тепло и слегка ошалело улыбнулся, и ... приник к ее губам в страстном поцелуе.

Она ответила также пылко, обняв меня ногами и руками, как бы говоря - ты мой. ВЕСЬ МОЙ!!!

Мы упали на кровать, уже не слыша соседей сверху. Не думая ни о чем, и не оком кроме друг друга...

Я начал осыпать поцелуями ее тело, шейку, глаза, уши. На миг я отвлекся, уши имели какую-то странную форму, утонченные слегка заостренные... Ну и бог с ними...

Шелковистые волосы щекотали мне лицо, и я снова принялся за поцелуи. Белоснежная грудь почти не светилась на фоне обнявшей ее, моей светящейся руки, но была столь красива, пленительно маняща... Я начал ласкать ее, взявшись губами за правый сосок.

Алинилинель выгнулась, как будто ее ударило током, и всхлипнула. Я продолжил, нежно лаская грудь языком. Она стала извиваться и тихо постанывать... Я переключился на левую. Стоны стали громче. Я взялся руками за грудь, снова поднялся к лицу, и поцеловал ее в губы. Они буквально горели, она страстно отвечала, глаза ее были закрыты, и я спустился к животу. Осыпал его поцелуями, сделал несколько кругов вокруг идеального пупка, и спустился ниже...

Она вскрикнула, так, что на миг удивленно замолчала, кровать сверху. Я продолжил нежно целовать ее... пылающий цветок, активно и все, также нежно работая языком. Алинилинель еще сильнее выгнулась, закинула голову назад и начала громко стонать, почти кричать. Кровать сверху замолчала совсем, видимо устыдившись своих жалких потуг на совершенство.

Мое тело тоже пылало от наслаждения и неуемного желания. Я вздохнул и поднялся меж ее раздвинутых ног, желая снова поцеловать в губы. Алинилинель открыла глаза, нежно улыбнулась, на миг сосредоточилась, и что-то сделала... Я замер как пораженный молнией. Ее зеленый росток слился с моим внутренним светом, соединив нас воедино...

Зеленая энергия волнами гуляла из одного тела в другое. И не только энергия, понял я во время поцелуя...

Я чувствовал, ВСЕ, что чувствует она и наоборот. Сказочное ощущение... Я понял, что тоже выгибаюсь от наслаждения, приблизившись своим естеством к ее пещерке...

Так, остановиться. Прийти в себя. Передохнуть. Я, собравшись снова начал целовать ее грудь. Но, как-то по другому, значительно нежнее, страстнее, теплее, приятнее... Потому что каждое касание к ней я чувствовал как к себе. А ее касания, желания и ощущения ко мне, как свои. Я увидел себя со стороны, как видела и представляла себе она. Большого, сильного, божественно красивого... ЖЕЛАННОГО. Нестерпимо желанного. Она выгнулась от вожделения. Я еле сдержался, чтобы не войти в нее сразу. Осыпал поцелуями живот, и вернулся к розе...

Стал осыпать ее поцелуями, очень нежно. Как никогда до этого в жизни, просто погибая от обоюдного наслаждения. Ее стоны срывались на крик, крик срывался на стоны, я почувствовал, что она больше не может. Не может ждать ни секунды...

И вошел в нее. Крик наслаждения разорвал тишину, на несколько этажей вверх и вниз. Завистливо и пристыжено скрипнула кровать сверху...

Мой мозг пылал вместе с нею, ловя эманации ее наслаждения. Похоже, мы стонали вместе, кричали и рвали диван...

Пытаясь проникнуть, как можно глубже друг в друга...

Наше общее сознание плавилось и таяло, показывалось и тонуло, захлебнувшись, как вершина айсберга в бурном океане наслаждения...

Я ощутил приближение моего взрыва, точнее, ее... А, в общем, какая разница...

Нашего общего взрыва...

В голове взорвался фейерверк, унося в потоке нестерпимого наслаждения все, и всех и меня...

Утро началось со звонка в дверь. Открыв дверь, мама обнаружила на коврике небольшой черный пакет с изображением букета роз, в котором находилась бутылка с красным шампанским и коробка шоколадных конфет. Там же находился бумажный конверт, в котором лежали деньги, и записка с одной строчкой "Извините за дверь". Мелкими купюрами, не много, но все же... Приятно! Ценят, любят, уважают...

Я очнулся утром, от того же звонка, свежим бодрым, белым и в обнимку с Алинилинель. Она открыла свои изумрудные глазки, чмокнула меня в нос, сняла с меня свою очаровательную ножку и произнесла, совершенно понятным мне языком:

– Как спалось, милый?

Я почесал затылок, улыбнулся, нежно приобнял ее и искренне сказал:

– Непревзойденно, заинька! Чудесно и восхитительно! Что странно, даже выспался...

Она разулыбалась, полезла под простынь, обнаружила что искала, и оседлала меня, сверху, страстно прильнув к моим губам. Я натянул простынь на голову, крепко обнял ее, и занялся тем, чем больше всего хотелось, теперь уже медленно, размеренно, чисто для удовольствия... Не сговариваясь, мы выбрали средний приятный темп, и баловаться с магией не стали, все-таки утро, оно конечно божественно, но отрубиться как ночью, не хотелось. Закончив по-человечески, тихо и пристойно, ну почти тихо, мы продолжили лежать, блаженствуя, как лежали. Она, на мне обняв меня ногами, а я нежно поглаживал ей спинку, и мягко зарывшись в волосы, их трепал...

Вчера же мы так и не нашли простынь, вдруг пришло мне в голову. Точнее мы ее даже не искали. Не беспокоя Алинилинель, я освободил часть лица от материи, и взглянул на окно...

Оно было аккуратно занавешено шторками...

Ох, и мама... Не стерпела таки, влезла в комнату, навела свои порядки, побеспокоившись о детках... А мы между прочим голые были, хотя чего мне беспокоиться она моя мама, а Алинилинель и подавно, они же женщины, легко поймут друг друга. Хотя может и нелегко... Я мысленно отмахнулся, какая разница. Мне сейчас хорошо, как никогда, и за уют я маме остался благодарен. Даже очень!