— Как поживаете? — сказала та Хассану Бейдауи; за ней стояла Хадижа, выглядела она очень щеголевато.

— Как поживаете? — сказала Хадижа с той же интонацией, что и Юнис Гуд.

С ними вошла третья женщина, маленькая и мрачноликая, она едва ответила на приветствие, обращенное к ней, но тут же принялась осматривать гостей с тщанием, одного за другим, словно составляла опись качеств и важности каждого. Света было недостаточно, чтобы тут заметили цвет ее волос, поэтому, раз ее, похоже, никто не знал, никто пока и не обратил на них внимания. Даер настолько поразился, увидев Хадижу, что не смог продолжать беседу; он стоял и пялился на нее. Юнис Гуд держала ее за руку и очень быстро говорила Хассану:

— Вам будет интересно знать, что одним из моих дражайших друзей был кронпринц Руппрехт. [68] Мы часто вместе бывали в Карлсбаде. Полагаю, он знавал вашего отца.

Пока лился поток слов, лицо Хассана являло прибывавшую нехватку понимания; после нескольких следующих фраз он отодвигался на шаг дальше, повторяя:

— Да, да.

Но она от него не отставала, таща за собой Хадижу, пока не прижала его к стене, и Даер уже не слышал, что она говорит. Несколько стыдясь, он снова осознал, что рядом с ним мадам Уэрт.

— …и я надеюсь, вы сможете меня навестить, когда я вернусь из Марракеша, — говорила она.

— Благодарю вас, мне бы очень хотелось.

Тут-то он и припомнил, где слышал ее имя. Отмененная бронь тамошней гостиницы, которую он собирался передать Дейзи, первоначально была на имя мадам Уэрт.

— Вы знаете Марракеш? — спросила его она; он сказал, что нет. — Ах, вам надо поехать. Зимой он очень красив. Надо снять номер в «Мамунии», но комната должна быть с видом на горы, снег, понимаете, и терраса над садом. Я бы очень хотела поехать завтра, но «Мамуния» в это время всегда полна, а моя бронь начинается только двадцатого.

Даер посмотрел на нее очень пристально. Она отметила разницу в выражении его лица и слегка встревожилась.

— Вы едете в отель «Мамуния» в Марракеше двадцатого? — сказал он. Затем, видя изумление у нее на лице, перевел взгляд на ее стакан. — Вы почти допили, — заметил он. — Давайте я принесу вам еще. — Она была довольна; он извинился и пересек комнату со стаканом в каждой руке.

Теперь все стало совершенно ясно. Он наконец понял смысл просьбы Дейзи к нему и таинственность, которой та ее окружила. Мадам Уэрт просто бы сообщили, что произошло крайне прискорбное недоразумение, и вину возложили бы на контору Уилкокса, но маркиза де Вальверде уже поселилась бы в номере, и ее оттуда никак было бы не выселить. Он теперь понимал, до чего близко он подошел к тому, чтобы оказать ей эту услугу, и потому ощутил прилив ярости к ней.

— Сука! — произнес он сквозь зубы. Маленькое откровение было неприятным, и оно как-то распространилось на всю комнату и всех в ней.

Краем глаза он видел Дейзи, проходя мимо дивана, на котором та сидела; она беседовала с бледным молодым человеком в очках и девушкой с копной непослушных рыжих волос. Когда он возвращался, она его заметила и окликнула:

— Мистер Даер! Когда доставите груз, я хочу, чтобы вы сюда подошли.

Он поднял стаканы повыше и ухмыльнулся.

— Секундочку, — сказал он.

Интересно, подумал он, мадам Уэрт способна на такое же предательское поведение, как Дейзи, и решил, что это маловероятно. Она выглядела слишком беспомощной, — вне сомнений, именно поэтому Дейзи выбрала ее в вероятные будущие жертвы.

Вернувшись и встав рядом с мадам Уэрт, он сказал, пока та отпивала из нового стакана:

— Вы знаете маркизу де Вальверде?

Мадам Уэрт, похоже, оживилась:

— Ах, что за восхитительная женщина! Какая энергичная! И очень добрая. Я видела, как она подбирает на улице молодых собачек, бедных, худеньких, с костями, и берет их домой и заботится о них. Весь мир охвачен ее благотворительностью.

Даер отрывисто хохотнул; должно быть, прозвучало насмешливо, потому что мадам Уэрт укоризненно сказала:

— Думаете, доброта не имеет значения?

— Конечно же имеет. Это очень важно.

В тот момент он себя чувствовал несдержанным и отчасти безрассудным; наслаждением будет сидеть рядом с Дейзи и ее нервировать. С ее места ей не было видно, с кем он разговаривает, и ему хотелось увидеть ее реакцию, когда он об этом ей скажет. Но вот к ним подошел швейцарский господин и заговорил с мадам Уэрт по-французски. Даер ускользнул, быстро допил и взял себе другой стакан, после чего подошел к дивану, где сидела Дейзи.

— Двое ваших соотечественников, — сказала она, сдвинувшись, чтобы он мог втиснуться рядом. — Мистер Даер, миссис Холлэнд, мистер Ричард Холлэнд. — (Двое кратко кивнули в ответ на представление — казалось, скорее с безразличием, нежели с холодностью.) — Мы говорили о Нью-Йорке, — сказала Дейзи. — Мистер и миссис Холлэнд из Нью-Йорка и говорят, что здесь они чувствуют себя совсем как дома, как и там. Я им сказала, что едва ли это удивительно, ибо Танжер — больше Нью-Йорк, чем сам Нью-Йорк. Вы не согласны?