После этого путешествия Юсуф еще больше возненавидел весь гужевой и ломовой транспорт. Особенно он не мог смотреть на обитые железом мясные телеги, на которых ранним утром, пока прохладно, развозили куски мяса по мясным лавкам. У обозов боен лошади были настолько мощными – словно не лошади, а лошадиные убийцы.

Огромные, с хорошей сбруей, они громыхали так, как только громыхал гром. Их громкое фырчанье Юсуф всегда провожал со страхом. Зрелище было не для слабонервных. Выложенные внутри цинковыми листами, телеги были выкрашены в ярко-красный цвет, словно пропитаны кровью. Но самым неприятным было то, что они везли в себе. Внутренности и ребра, филейные куски и окорока. За всем этим Юсуфу мерещились слезы коровы и останки задранной овцы, из-за которой он оказался в этом странном городе. В городе, где даже мертвый царь восседал на такой же, только бронзовой, лошади-убийце. Это Юсуф понял, увидев памятник Александру III на площади у Николаевского вокзала. В общем, лошади переполнили этот город, и с этим надо было что-то делать.

Гораздо больше лошадей Юсуфу нравились новые виды городского транспорта: трамваи и автомобили из царских конюшен. И хотя они фырчали и грохотали не меньше лошадей, из их задов доносился сладкий, как духи, запах горючего топлива. Чего стоили одни только названия таких распространенных французских марок авто, как «Дион-Бутон», «Рено» и «Пежо». А френч с галифе и краги под это «Пежо»!

Первые немецкие автомобили «Вело и Виктория» появились в Питере осенью 1895 года. В этом же году начал курсировать по льду Невы и первый электрический трамвай. Кабель, проложенный надо льдом, напоминал Юсуфу трос, который и тянул вагон, похожий на крытый паром. Такой паром он видел на реке в своей деревне. Но, когда истек срок контракта городской управы с владельцами конно-железной дороги, по улицам города проложили первые сухопутные пути – а это уже совсем другое дело. Состав английской фирмы «Бреш» пошел по Питеру, заманчиво зияя брешами дверей и окон. Для различения трамвайных маршрутов в темное время суток на вагонах укреплялись специальные фонари с определенными для каждого маршрута цветами огней.

Стоя на посту, Юсуф с интересом смотрел, как фонарщик с переносной лестницей, зацепив ее за поперечины и, вскарабкавшись, как обезьяна, зажигал газовые фонари. А спустя час Юсуф уже наблюдал, как совсем не спавший фонарщик с фонарями под глазами обегал столбы со специальной тушилкой. Банкой на длинной палке он лишал фонари кислорода, и огонь тух сам собой.

Электрические же фонари осветили Невский сначала до полицейского моста, а потом и до Фонтанки тридцатью двумя дугами. Ох, уж эти дуговые мосты и фонари! После ночи дежурства они еще долго мерещились Юсуфу, пока он не проваливался в темноту на своем, полном сладких сновидений и мечтаний, сундуке за ширмой. Город огня и воды…

Солнце всплыло на секунду за замороженным окном и исчезло в темных тучах, как блеснувшая монета в руках нищего. Обрубок по пояс, он передвигался по полу, как по линии горизонта, опираясь на деревянные колодки с рукоятью. И от частого соприкосновения с полом его руки стали чернее земли, словно он брал щепоть земли и крестился ею, благодаря за очередное подаяние.

– Бог сохрани вас, ребята, – говорит калека, забирая наши копейки. Монетка сверкнула и исчезла, словно слеза за пазухой. – Вот мне пенсию на треть урезали, – как бы извиняясь, пояснял он. – С первой группы инвалидности перевели на вторую. Говорят, тяжелое увечье осталось, но работать вы можете в специально оборудованном месте. Вот и работаю в специально оборудованном вагоне на дядю, – говорит он, крестится и ползет дальше.

Мы же группами – кто на маршрутках, а кто на электричке – ехали на нашу базу. Мы создали блиндаж в глухом лесу под Охтой рядом с дачей Лехи и там обучаемся.

Мы с Лехой ехали в электричке, когда туда вошел продавец шариков и покосился на нас, потому что у нас под глазами уже было по паре больших черных шаров. Они свидетельствовали об измотанности бессонницей и пожаре усталости во всем теле, так как предыдущие две ночи я не спал, а сегодня рано утром еще проводил экскурсию для детей с конгресса. Но все-таки продавец собрался с силами и выпалил, что предлагает нашему вниманию уникальные шары-ракеты.

– Прошу прощения, если кого-то зацепит мой эксперимент, – извинился он, – но в этом ничего страшного нет. Итак, через специальную трубочку надуваем шар-ракету, а потом отпускаем.

Ракета со свирепым свистом пролетела мимо наших носов, но задела наши уши. Пока не упала под каблуки одной девицы. А Леха – он даже и глазом не повел.

– При отсутствии помех шар-ракета может лететь до пятидесяти метров, – пояснил новоявленный Циолковский. – И стоит такая уникальная конструкция всего один целковый…

Затем в поезд вошли два ребенка. Парнишка лет тринадцати-четырнадцати с большой гармонью и миленькая, лет восьми, девочка в кроссовках не по размеру.

«Детство, детство, ты куда ушло!!!» – завопила-заголосила девочка, в то время как парень лихо наяривал на гармошке.

Я обратил внимание, что им дали в десять раз меньше целковых, чем купили шариков для своих детей. Бросая им шарик-ракету в пакет, я поинтересовался, кого они знают из уличных.

– А тебе-то что? – огрызнулся парень. Девочка надула фиолетовый пузырь-шар жвачки. Она и пела с этой жвачкой за щекой.

– Так просто, – пожал я плечами.

Живя в подвалах и на чердаках, я познакомился со многими беспризорниками. Со временем я стал им как мамка. Я знал: для них самое важное – ни в чем не уступать детям семейным.

Дальше мы ехали, стараясь больше не привлекать к себе внимание пассажиров. Играли в карты, вроде бы для конспирации, но это только оправдание. Какая конспирация, кто нас в электричке может в чем-то заподозрить?

– Вот как ты заиграл, – говорит Леха. – Посмотрим, какие еще козыри у тебя на руках…