По карте путь от метро до стены коммуны казался не таким уж и большим. Какие-то смешные семь километров! Однако пробираться сквозь дремучий лес и болота оказалось не так то просто... В результате, Ингви очутился у зеркальной стены только к девяти.

На встречу с Кнудом оставалось всего три часа.

Новейшее альпинистское оборудование мгновенно доставило его на самый верх стены.

«С ума сойти», – подумал Ингви, увидев перед собой деревню поселенцев.

Он ожидал увидеть шалаши и дикарей, пляшущих вокруг них в шкурах. Но увидел дома, сложенные из бревен, ухоженные поля, мастерские – и много-много красиво одетых людей, занятых работой. Кто-то собирал урожай, кто-то орудовал молотом на наковальне...

Ингви прыгнул, и высокотехнологичный парашют сам открылся, когда надо.

– Где я могу найти Кнуда? – спросил он у изумленно смотрящей на него старушки, стаскивая с себя парашют. – Он полгода назад к вам пришел. Датчанин. Король ваш бывший.

К счастью, поселенцы не стали добиваться через суд, чтобы у них удалили из мозга владение общим языком Ремотуса. Иначе Ингви пришлось бы сейчас туго.

– Ступай вон к тем овцам, сынок, – показала пальцем старушка, подозрительно рассматривая пришельца с ног до головы.

Ингви направился с стаду овец, мирно пасущемуся на лугу, и еще издали узнал в пастухе Кнуда.

Выглядел он даже младше, чем во время их последней встречи. Видимо, пройдя через процедуру возвращения старения, человек не сразу начинал выглядеть на свой настоящий возраст. Кнуд проделал это с собой всего полгода назад... Выходит, размышлял Ингви, старость начнет постепенно давать о себе знать, отсчитывая с этого момента.

Подойдя ближе, Ингви заметил, что у Кнуда насморк. Болезни, значит, не заставили себя долго ждать.

– Я исполнил твою просьбу, – сказал Ингви, встретившись с ним взглядом. – Когда добрался до Гроба Господня, то помолился там и за тебя.

Кнуд сначала не поверил своим глазам.

– Ингви! Как я рад, что ты присоединился к нам! – Он кинулся обнимать друга. – Но... подожди, ведь еще нет двенадцати. Как же ты сюда попал?

Кнуд чихнул.

– Будь здоров. В двенадцать я рассчитываю уже смыться отсюда. Я пришел увидеть тебя. Вот, держи. Это тебе.

Ингви протянул ему бутылку вина.

– Виноградников в таком климате, – пояснил Ингви, – у вас быть не может. Так что, надеюсь, ты останешься доволен.

– Благодарю. – Кнуд с удовлетворением разглядывал голограмму на пробке. – А ты знаешь... Я и не сомневался, что ты вознес за меня молитву у Гроба Господня. Без Божьей помощи я бы никогда не смог достичь того, чего я достиг. Ты бы только видел, Ингви! Такое было не под силу ни одному смертному!

– Ну, я читал. Впечатляет, да.

«В общем, я был прав», – решил Ингви. – «Всё дело в жажде власти. Начать-то пришлось с пастуха, но глазом никто и не успеет моргнуть, как станет вожаком их коммуны».

Подозвав кого-то, Кнуд попросил присмотреть за овцами.

– Пойдем, я покажу тебе свой дом.

Когда они проходили мимо кузницы, Кнуд предложил Ингви подождал снаружи, а сам заскочил внутрь. Спустя пару минут он вышел, держа в руке меч и ножны.

– Держи. Это мой подарок тебе. Уж не знаю, пригодится ли когда-нибудь. Повесь на стену. В твоей квартирке в этом зеркальном чудище. Пусть висит там и напоминает тебе о том, кто ты есть на самом деле.

Ингви с благодарностью принял подарок и, когда они двинулись дальше, заметил, что Кнуд сжимает в руке бутылку уже со взломанной голограммой и в ней не достает одной пятой содержимого.

Теперь ясно, как он сумел приобрести у кузнеца такой великолепный меч...

Ингви был очень тронут. И одновременно безмерно рад, что вручил другу нечто, что ценится у них тут, похоже, навес золота.

– Вот и мой дом, – сказал Кнуд, когда они остановились возле одного из деревянных строений. – Живу здесь вместе с пятнадцатью другими поселенцами. Но сейчас никого нет, все на работе. Заходи.

Никогда еще в жизни Ингви три часа не пролетали так быстро.

Переубеждать Кнуда было бесполезно. Да Ингви и не надеялся, что у него это получится. Он рассказывал ему о своем путешествии на Святую Землю. О том, как встретил Мирославу. О Константинополе, об Иерусалиме и Иордане. Кнуд, в свою очередь, всё никак не мог нахвастаться своим былым величием.

За пять минут до полудня Ингви уже стоял перед закрытым проходом в стене.

Рядом с дверью лежала, издавая громкие стоны, пожилая прокаженная женщина. Как рассказал Кнуд, эта поселенка многие месяцы мужественно переносила свои страдания, твердо решив умереть в коммуне. Однако за последнюю неделю она всё же сдалась – и теперь с нетерпением ждала помощи там снаружи.

– Заходи еще в гости, – предложил Кнуд, когда дверь открылась.

– Теперь лучше ты ко мне, – пошутил Ингви.

Он прекрасно знал, что поселенца, покинувшего коммуну, назад уже не примут.