Если перевести лесные разговоры синиц на язык человеческий, то получится так: «Есть корм!», «Все в порядке, тишина и спокойствие!..», «Я люблю тебя! Ищу тебя!», «Тревога!». Старик знает, о чем говорят по ночам совы. Знает, какую песню поют зяблики, когда поднимается солнце.

Знает, почему птицы купаются в муравейниках и какая птица от теплых морей в Латвию приходит пешком. Оттого и зовут старика лесным колдуном. А настоящее имя его Григулис Карл Мартынович. В Латвии его знает каждый мальчишка.

Рассказ тракториста про зайца

— Удивительный характер у человека…

Лежим с трактористом Борисом Сапрыкиным на опушке. Трактор молчит. Прицепщик уехал в колхоз искать запасные части.

— Плохо ремонт делаем. Прошлую весну Колька Печник так долго стоял — птица под радиатором гнездо свила. Да-а… Не стали трогать. Пашет Колька, а птица на яйцах сидит…

А еще расскажу случай. Во время Отечественной войны под Старым Осколом схватились с немцами из-за маленькой деревеньки.

Деревеньки-то уже нет, все равно за это место деремся. Расстояние между окопами ну как вон до той груши. Вот их окопы, вот наши. Ничейная земля вся перепахана, разворочена снарядами и свинчаткой. И вдруг из овражка на эту землю (и за каким чертом его понесло) выскочил заяц.

Туда-сюда забегал. Ну, думаю, конец зайцу. Я их перед войной почем зря бил. Премию за шкурки имел. А тут жалко. Смотрю, и другие притихли, не стреляют. Глядим, и немцы притихли. Оторопели, что ли? Ни одного выстрела.

Тишина сразу такая, что слышно, как трещит подожженный пулями осиновый пень. Заяц, то ли с испугу, то ли еще почему, тихонько, будто ночью к овину идет, заковылял к овражку. Как только скрылся, такое опять началось! Меня в тот день ранило. Много в тот день ихних и наших легло. А заяц… Вот объясните такое…

Володькины журавли

Где на земле для жизни самое хорошее место? Володька вырастал на Хопре, на речке, скрытой от мира широкой полосой лозинок, вязов, камышей и черемухи. Когда Володька получил паспорт, он сказал:

— Все. Землю вдоль пройду и поперек пройду. Все места погляжу, а какое место больше понравится, там и жить буду.

Вдоль прошел до самого Владивостока. Работал лесорубом, потом рыбаком. Поперек прошел до Ташкента. Работал егерем и пастухом.

Еще раз поперек прошел до Кавказа — работал художником в заповедном музее. И наконец нашел-таки самое лучшее место для жизни.

Место это на речке Хопер, скрытой от мира широкой полосой лозинок, вязов, камышей и черемухи. То есть то самое место, где ловил в детстве Володька стрекоз картузом, где ежи шуршат на опушке прошлогодними листьями, где осенью река пахнет дразнящей душу незнакомой травкой, где олени трубят и куда обязательно каждой весной возвращаются журавли.

Теперь Володьку надо уже называть по отчеству, потому что есть у него жена и дети. Я называю его Володькой по старой дружбе.

Характер у человека ершистый. С ним ужиться не просто ни жене, ни друзьям, ни начальству. Но за верный глаз, за чуткое сердце, за то, что, объехав землю, он без ошибки определил «самое хорошее место», я люблю его и, когда на Хопер приезжаю, сразу иду к нему.

Дома его застать невозможно. Он или в лугах сено копнит, или в лесу у речки, или с кистями в своей мастерской, пропахшей нафталином, скипидаром и красками. Володька работает в заповедном музее таксидермистом. Есть такая профессия: делать чучела из птицы и зверя. Володькины работы стоят в музее: лось, филин, барсук и несчетно всякой лесной мелкоты. Володькины картины висят на стенах. Особенно удались «Лоси в тумане». Из области художник был. Глядел на картину и так, и так, и через дырочку в кулаке. «Замечательно, — говорит, — Владимир Павлович, туман у вас получился…»

Стоит в музее очень древнее, запыленное чучело журавля. У Володьки давно зуб горит обновить чучело. Все, кто приезжает в музей, должны знать: живут на Хопре журавли. Известно, что журавлей на земле все меньше и меньше. И не каждый скажет теперь, что слышал, как кричат журавли.

Володька не может работать в дни, когда журавли улетают. Стоит, подняв голову, а журавли тихо кругами вьются и вьются. Выше и выше.

Прощаются. Хотят запомнить родное болото и речку, скрытую от мира полосою прибрежного леса.

Володьке для чучела нужен один журавль. Каждую зиму он строит планы, как сделать чучело, где поставить. В половодье Володька начинает осуществлять свои планы. Выследит место, где журавли ночуют, и начинает скрадывать. Осторожная птица. Потихоньку, где на лодке, где в сапогах по грязи, доберется к болоту, сделает засидку — ждет. Прилетают.

Надо не спешить с выстрелом, надо поглядеть. Кому еще придется так близко наблюдать журавлиную жизнь. Мерзнут ноги в холодной весенней воде, а глаза ненасытно глядят и глядят.