Двадцать восемь тысяч километров в час, без корабля, в пустоте — вот этот человек, сидящий рядом, — чудо…

Беляев заполняет какие-то документы, пробует противиться нашествию журналистов:

— Братцы, доклад у меня… Готовиться надо…

Вблизи от Москвы наш белый большой самолет идет совсем низко. Из-за леса слева по борту взмыла кверху семерка маленьких самолетов. Приближаются к нам. Идут рядом — три сзади и по два по бокам. Почетный строй истребителей. Только очень дорогих гостей встречает Москва с таким ритуалом. По яркому снегу внизу бегут быстрые тени четкого строя.

— Чуть не забыл. — Алексей Леонов открыл чемодан. На листке бумаги приколоты три значка с портретом Юлиуса Фучика. — Передай в Прагу: значки мы брали с собой в космос.

«Млада фронта» попросила редакцию «Комсомолки» передать значки «тем, которые полетят». На космодроме я передал значки и рискнул попросить: «Может быть, можно освятить космосом?» Леонов сказал: «Возьмем обязательно». Имя большого, мужественного человека было на борту у мужественных людей.

Леонов бережно прячет значки.

— Мы с Павлом решили передать их комсомольцам Чехословакии.

…Москва уже под крыльями!

Улица Горького. Красная площадь. Улицы, наполненные людьми. Космонавты готовы к встрече. Алексей шутит у дверей самолета. Павел сосредоточен.

— Ну, всего…

Двое людей пошли по дорожке. Павел и Алексей. Двое наших, ставших родными за эти дни. Грохают пушки. Вздрагивают большие стекла аэродромных зданий. В стеклах сверкает красноватый огонь от пушек…

Это наша победа.

Домой.

В самолете Павел Беляев и Алексей Леонов написали приветствие «Друзьям-комсомольцам».

 Фото автора. Борт самолета Ил-18 № 75563, 23 марта.

 25 марта 1965 г.

Мама, мама, это я дежурю.

Я дежурный по апрелю…

Уже второй вечер я слышу знакомую песню. Поет мальчишка-сосед. Месяц назад парень занят был только хоккеем, а сейчас — песня.

Песня о чем-то, что еще не пришло, но вот-вот придет. На просохшем дворе ребятишки играют в скакалку. Ножницами на длинных палках девушки обрезают деревья. Молодой милиционер забыл постовую службу, уже полчаса говорит с девушками. Орут грачи на высоких деревьях.

Неожиданно после солнца повалил снег — большие, частые хлопья. Но песня не умолкает.

Из конца в конец апреля путь держу я.

Стали звезды и светлее, и добрее.

Мама, мама, это я дежурю.

Я дежурный по апрелю.

Что-то случилось с парнем. Что? Он еще сам не знает. Просто хочется идти без шапки по улице, хочется подставить ладонь под капель с крыши и потом прислонить ладонь к горячей щеке. Это бывает в апреле.

Середина весны. Два дня назад в лесу я увидел: поползень, примостившись у корня березы, ловит клювом сладкие капли. Зимою трактор ехал за сеном, нечаянно зацепил дерево. Сейчас из раны льется прозрачный сок, и уже узнали об этом ленивые спросонья мухи, синицы и поползни. Я свернул из бересты кузовок, привязал к дереву. Через минуту и мне достался глоток сладкого сока. Цветут ольха и орешник. Забурелись верхушки осин и берез.

Вот-вот зажгутся желтые огоньки ивы. А на проталине, на высоких местах через неделю уже можно искать синие звезды подснежников и фиолетовые пушистые колокольчики сон-травы.

Сон-трава — это в апреле…

Все просыпается. Медведица почуяла сырость в берлоге — конец долгому сну. Вылезла из-под снега худая, лохматая. За медведицей к теплой поляне побежали два медвежонка. Они еще не видели ни солнца, ни леса, ни этой поляны с запахом прелых листьев и муравьев. Все сразу открылось, в одну минуту. Один медвежонок задержался возле воды. Мать шлепнула его — в этом мире много опасностей… Зашевелился муравейник. На старый собравший тепло пенек выползла ящерица. Дикие пчелы проснулись в дупле. Живым, прозрачным столбиком вьются над теплой проталиной комары. Похудевший барсук вылез из-под земли. Проснулись бабочки и лягушки. Рыба почуяла весенний свет, пошла косяками искать еду. Кто еще не проснулся?