К тому же он помнил о наблюдении, установленном за ним Альфонсо, и понял, что связан по рукам и ногам: стоит ему прогнать Виолиция, об этом немедленно доложат рыцарю.

«Но конца всё равно надо предупредить! Любой ценой!»

Дверь открылась, зажёгся свет, Виолиций, набирая чей-то номер, подошёл к кровати и забрался на неё с ногами. И после первых же услышанных слов Шарп понял, что летит в тартарары.

– Я смотрю на неё и вижу, насколько она прекрасна… Манящая. Удивительная. Она придаёт сил… Я так жалею, что вы не можете её увидеть, моя прекрасная Роксана… Да, восхитительно! А какая работа! Такого не делают уже много тысяч лет. Она прекрасна, почти как вы! Ох… А это не опасно? Это не повредит вашей репутации? Я… Я был бы счастлив показать вам её в любой миг! Но увы, сей предмет в моей власти ненадолго… Если вы настаиваете, Роксана, то кто я такой, чтобы вам возражать? Да… Я ваш покорный слуга! Я ваш раб! Любое ваше желание! Я буду ждать у ворот.

А потом Виолиций сделал то, за что Шарпу захотелось отлупить конца до кровавых соплей. Он вскочил на драгоценную кровать и принялся скакать на ней, как безумный. Лежащий под уникальным матрасом Шарп даже испугался, что кровать развалится, и пообещал себе, что уж тогда сделает с концом всё, что захочет, не думая ни о каких последствиях. Но в старину мебель делали на совесть, так что древний антиквариат уцелел. Напрыгавшись, восторженный юноша резво поскакал к двери и исчез, даже не погасив свет.

– Полстакана! Открывай! – Шарп змеёй выполз из-под кровати. – Парни, если вам дорога жизнь, продолжайте сидеть тихо и не высовывайтесь, что бы ни случилось! Я вас заберу, когда будет безопасно. Только сильно не напивайтесь.

– Как скажешь, Шарпик! – сказал Полстакана, услужливо распахивая перед ним дверь. – Ты отличный чел!

Не скрываясь и проклиная всё на свете, наёмник искал Виолиция, на ходу размышляя, что делать со слушающим его смартфоном и подглядывающим за ним шпионом. Не придумал ничего, зато встретил Григория Носферату.

– Надеюсь, ты спешишь в кассу?

– Что?

– Два ящика виски, – с ухмылкой напомнил вампир. – Вот уж не думал, что кто-то возьмёт такое количество спиртного по нашей цене… Ты мастер широких жестов, Шарп.

Показалось, или вдалеке мелькнула женская тень, которую тащил за руку маленький пронырливый конец?

– Я… – Наёмник хотел отсрочить приговор, попросить об отсрочке, чтобы привести в действие свой план, однако вампир перебил несчастного коротким вопросом:

– Карточка или наличные?

План спасения финансов рухнул: сейчас Шарп не мог никого направить в павильон за выпивкой, и потому пришлось уныло процедить:

– Карточка.

И вознести молитву Спящему, чтобы он сделал Альфонсо да Вегу чуточку щедрее…

Примерно за неделю до нынешних неприятностей Шарпа беглый миллионер Долинский сидел напротив человека по имени Стив и пытался понять, о чём тот думает. Но прочитать мысли афровеликобританца не удавалось, поскольку невозмутимостью его лицо могло поспорить с каменной статуей. И чем дольше они молчали, тем сильнее нервничал Вениамин.

– Чего вы так боитесь, Долинский? – спросил, наконец, Стив, насмотревшись на гостя.

– Я?! – Миллионер вздрогнул от неожиданности, хотя ведь ждал, ждал, что Стив что-нибудь скажет. – Н-ничего.

– Совсем ничего?

– Абсолютно.

– Я почему-то так и подумал, – хмыкнул англоафриканец.

Миллионер ответил кривой улыбочкой.

В действительности он был настолько задёрган, что почти перестал реагировать на таблетки.

Жена, по сути – уже бывшая, решила измотать его затяжным процессом и теперь претендовала на большую часть состояния. Следственный комитет приглашал дать показания против самого себя и грозил Интерполом. Пришло письмо из местной налоговой: сукины дети почуяли, что деньги могут ускользнуть во Францию, и решили наложить на них лапу…

Долинскому стало казаться, что за ним следят. Даже не так: он знал, что за ним следят, чувствовал, но никак не мог в этом убедиться.

– Раз у вас всё хорошо, то кушайте, я ведь старался, готовил. – Стив улыбнулся и сразу превратился в компанейского, в доску своего парня. – Три часа на кухне, три фартука изгадил! Но зато перед вами настоящая паста, лучше найдёте только на Сицилии.

– В Италии тоже… – Долинский схватился за вилку и чуть не выронил её. – То есть Сицилия – это Италия, и…

– Сицилия – это Сицилия, – убеждённо заявил Стив. – Кушайте. Не забудьте про вино. И скажите мне всё же, чего вы боитесь? И не надо стесняться: все боятся чего-то. Вот я боюсь, что мои дети не станут ничего рассказывать обо мне внукам. Скажут, что их дедушка давно мёртв, и не добавят никаких подробностей.

– У вас есть внуки? – удивился Вениамин. На вид Стиву было лет тридцать – тридцать пять.

– Пока нет, но дети-то есть, а значит, будут и внуки. И я хочу, чтобы они знали, любили и уважали своего дедушку, были ему благодарны. Хотя бы за деньги на их образование. А чего боитесь вы? Выпейте вина и скажите. Ну же!