– Мы проверяли. Она прилетела в три часа дня, вернее, в половине третьего, полчаса у нее ушло на то, чтобы получить багаж. И потом она долго ждала Эмму, постоянно звонила ей… Есть показания свидетелей, которые подтвердили, что видели ее в аэропорту. Я даже запомнил фамилию этой свидетельницы – Шапошникова Лариса. У нее были куплены билеты в Рим, она собиралась лететь туда с маленькой дочкой. Мы проверили, она действительно улетела в Рим… Это я к тому, что мы все проверяли тщательнейшим образом! Эта Шапошникова разговорилась с Норой, рассказала, как поссорилась с мужем, что он изменил ей… Нора тоже рассказала, что у нее сложности с ее другом, что она прилетела в Москву немного развеяться, заодно навестить одну гадалку в деревне… Нора, кстати говоря, расплескала кофе, который купила в автомате, на джинсы Шапошниковой и потом долго извинялась.

– Значит, алиби стопроцентное. Постой, так что же случилось с Эммой? Почему она не поехала встречать Нору?

– Да потому… – медленно, растягивая слова, произнес Азаров, – что она уже была мертва. Но это лишь мое предположение.

– Как это? Разве их убили не ночью?

– Невозможно точно определить время смерти. Особенно если преступник умный и включает обогревательные приборы по всему дому, чтобы трупы подольше оставались теплыми.

Я выбежал из дома. Меня вырвало.

Возле дома был кран с водой, где я привел себя в порядок. Достал платок и промокнул лицо.

Азаров вышел из дома, протянул мне фляжку:

– Виски. Выпьешь?

Я сделал несколько глотков. Потом принес из машины большой букет роз и положил на скамейку, у стены дома. Там уже лежали полевые цветы, несколько букетиков из васильков, ромашек, принесенные сюда, вероятно, жителями деревни.

– А Зосю похоронили?

– Да, сегодня, – задумчиво проговорил Азаров. – Я уже был здесь, узнал много интересного… Оказывается, Зося была беременна от жителя села Луговское. У них была любовь, которую они скрывали от людей. Но собирались пожениться, по словам его сестры… Ты не представляешь, как больно было видеть этого Алексея… Сердце разрывалось. И это у меня, у мужика… Алексей потерял Зосю, ты – Эмму… Словом, грустно все это, Борис! Поехали?

В машине ехали молча, а когда уже подъезжали к Москве, он вдруг спросил, совершенно не по теме:

– Ты не знаешь, можно ли заказать экскурсию по ночной Москве?

Переводчика Хазырова я нашел в Переделкино, на его даче. По телефону я представился начинающим романистом, сказал, что хочу издаваться за рубежом и что ищу переводчиков для перевода моего романа на английский, немецкий и французский языки. И что друзья порекомендовали мне его как переводчика с немецкого.

День был солнечный, словно природа успокоилась немного, высушила свои слезы по погибшим молодым женщинам, на похоронах которых мне пришлось побывать в один и тот же день.

Дача Рената Бикбулатовича Хазырова находилась в хвойном лесу, и запах от прелой земли и сгнившей хвои поднимался горьковатый, терпкий.

Суховатый, с седым ежиком волос на голове, Хазыров встретил меня возле ворот, кивнул мне головой и жестом предложил войти.

Дача была двухэтажная, деревянная, старинной постройки, но довольно крепкая, с большой застекленной верандой.

– Чаю хотите? – спросил меня Хазыров, даже не оборачиваясь.

– Чаю? Да не хотелось бы вас беспокоить…

– Или, может, водки сразу?

– Не понял…

– Садитесь. – Он сел за круглый, покрытый гобеленовой зеленой скатертью стол.

Веранда пылала ярким оранжевым светом от льющихся в нее солнечных лучей. В дальнем конце ее, на полу, были рассыпаны красные яблоки.

– Да-да, – перехватил он мой взгляд. – У нас и яблоньки имеются там, за домом. Это моя мать еще сажала, очень давно… Мы за ними не ухаживаем, но они все равно упорно дают плоды, за что мы им весьма благодарны. Так что, водочки? Перцовки? Ну что вы так на меня смотрите, молодой человек?

Он наконец-то посмотрел мне в глаза. И взгляд у него был твердый, даже жесткий. Серые маленькие холодные глаза вонзились в мои.

– А я предупреждал ее, понимаете? Я, старый ишак, должен был убедить ее оставить это дело. Но она не поняла масштаба этого явления, этого открытия, которое она сделала. Вот ведь случай!!! И надо было ей туда отправиться и попробовать это жаркое! Что это – судьба?

Я слушал его и ничего не понимал.

– А я и вам скажу, молодой человек, оставьте все как есть. Ведь за ними до сих пор стоят люди. Их мало, и они сделаны из гнилого материала, но они есть и помогают друг другу. Их учение, их религия, если можно так выразиться, уже искажена, деформирована, извращена… Дмитрий Павлович, не надо играть в прятки. Я думаю, что у вас не так много времени, что сроки поджимают, начальство давит, ведь так? Никакой вы не писатель, вы – Азаров, следователь, который ведет дело об убийстве Эммочки. Мне звонил Качелин, он предупредил меня о вашем возможном приходе, поскольку он разговаривал с Катей. Его счастье, что он вообще не в курсе того, что произошло, и что за перевод мне предложили. Он просто познакомил нас с Эммой, и все! Нам не сразу удалось с ней встретиться, потому что я заболел. Но поскольку я трудоголик и к тому времени у меня не было работы, а деньги мне не помешали бы, я перезвонил Эммочке, и мы с ней договорились о встрече.

Она была чудо как хороша! Очень живая, жизнерадостная, эмоциональная, яркая… У нее глаза так блестели, когда она рассказала мне, откуда у нее эта папка, эти документы. Еще она объяснила мне, что обратилась за помощью именно ко мне, полагаясь исключительно на рекомендацию Сережи Качелина, моего друга. Она взяла с меня слово хранить молчание, и я молчал. До сегодняшнего дня. Быть может, я молчал бы и дальше, чтобы эта истории не полоснула ножом и тех, кто возьмется за это дело… К примеру, вас. Да, я понимаю… Вы думаете, что старик спятил. Нет, это все правда. Чудовищная правда.