– Группа, внимание! – Саблин машинально повел самолет в набор высоты, доворачивая на север, под солнце. – Вижу противника. – Следующие за ним летчики «заплясали» в воздухе, прижались к машине ведомого теснее. Наверняка они сейчас нервничают, пытаются разглядеть то, что увидел он.

Показалась четверка «мессеров». Они прошли стороной и скрылись в направлении Таганрога. Виктор решил их не трогать – враги прошли очень уж далеко, да и сами немцы не горели желанием ввязываться в бой, а может, просто не заметили. Несколько минут было спокойно, потом с запада показалась густая россыпь точек. Их было так много и шли настолько плотно, что Саблин сбился со счета. Ожидался очень и очень неприятный бой.

– Ольха, Ольха, – зачастил он по радио, – вижу до полста самолетов противника. Подходят к Латонову. Ольха, Ольха…

Немцы шли колонной клиньев. Уже стали видны силуэты самолетов – характерный изгиб крыла, выступающие, закрытые обтекателями ноги шасси – пикировщики «Ю-87», много, штук пятьдесят. И над всей этой армадой гордо реяла шестерка «Мессершмиттов».

– Двадцать второй, прикрываешь. Остальные атакуем в лоб, спереди сверху. После атаки уходим на горку. Двадцать второй, смотри…

Расстроить строй немецкой армаде не вышло. Четверка «мессеров» встретила на встречных курсах, срывая атаку, еще двое вражеских истребителей схлестнулись с парой Ларина. Виктор разошелся с вражескими самолетами в каком-то десятке метров, бок о бок, и сразу же потянул вверх, набирая высоту. Тут же надавила перегрузка, прижимая к спинке сиденья, стрелка альтиметра быстро поползла по кругу. Повернув голову, он наблюдал, как на расстоянии пары километров лезет вверх четверка «мессеров». Раньше в таких ситуациях они всегда оказывались выше. А как будет теперь, на новенькой «лавочке»?

«Мессера» вышли из набора метров на равной с ним высоте, он свалил самолет на крыло и начал разворот в их сторону. Скороподъемность нового истребителя ему определенно понравилась. Если он догонит немца еще и в горизонтальном полете, то это, несомненно, лучшая машина из всех. Вот только сзади почему-то не оказалось ведомого…

Остряков и пара Рябченко обнаружились метров на сто ниже, их моторы оказались менее мощными, вот и не вытянули. И это было весьма неприятно.

– Тридцать первый, – крикнул Виктор, – атакуй бомберов. Я прикрою.

Пара Рябченко провалилась к земле, за ними тут же кинулись два «мессера», Саблину пришлось мчаться им наперерез. Слева уже заходила другая пара вражин, но они были далековато, а значит, пока неопасны. Первая пара сразу же позабыла про Рябченко и шарахнулась в сторону, Виктор проскочил их на встречных курсах, потянул наверх, гася скорость. Атакующая пара «мессеров» стремительно приближалась.

– Колька, уходим в правый вираж, быстро.

Перегрузка сдавила грудь, размазала по сиденью, в глазах потемнело. Совсем рядом промелькнули хищные тени, потянули наверх. Это было плохо, уже две пары немцев оказались выше, правда, одну сковал боем Ларин…

– Двадцать второй, заканчивай там! Давай, помогай…

Ларин что-то неразборчиво буркнул, и тут же по ушам ударил треск и вой, немцы начали глушить радиосвязь. Снова рядом проскочила пара фрицев, ушли в размашистый разворот, сверху разгонялись для атаки еще двое, этих пришлось встречать в лоб. «Мессера» отвернули, но сзади наседала первая пара…

– Колька, отбей. Славка, хрена ты там дрочишь?

Колькиной атаки в лоб немцы не выдержали, отвернули, но на ведомого сразу же ринулась пара сверху. Их пришлось отгонять уже Виктору, и тотчас его самого атаковал одиночный «мессер». Колька болтался в стороне, отбиваясь от двоих, помочь не мог, и ситуация стала сильно напоминать заднюю часть тела. Резким маневром сбросив с хвоста немца, Виктор поспешил на помощь ведомому. Тот накручивал виражи за своим противником, все пытался дотянуться, периодически постреливал. За самим Колькой точно так же тянулся второй немец и готовился открыть огонь. Виктор должен был успеть. Сверху на него уже пикировал одиночный «Мессершмитт», второй тоже заканчивал разворот, время еще было, но оно стремительно утекало как песок сквозь пальцы.

– Славка, еб твою мать! Ты совсем?.. Помогай, блядь! Тридцать первый, а ты где? Давай, набирай высоту.

Истребитель, гонявший Острякова, вовремя заметил опасность, отвернул и принялся со снижением уходить в сторону. Тот, которого гонял Колька, синхронно последовал его примеру. Ведомый же радостно за ним погнался, видимо, увидел хорошую возможность открыть счет.

– Колька, брось, – закричал Виктор что было мочи, – брось. Сзади пара. Разворачивайся на двести, меня прикроешь.

Он резко потянул ручку, уклоняясь от подошедшего на опасное расстояние вражеского истребителя, увидел, как Колька отгоняет второго, и снова резко довернул, давая возможность ведомому пристроиться на место. Пара снова была в сборе, и Виктор почувствовал некоторое облегчение. Чтобы их растянуть и сбить по отдельности, немцам придется повозиться…

– Горит, сука, – сквозь помехи донесся ликующий голос Ларина, – зажег!

Виктор увидел, как, перечеркивая небо, вниз полетел горящий самолет. Четверка «мессеров», с которой они только что дрались, набирала высоту, но пара Вячеслава была выше, а значит, они были пока неопасны. Под крылом мелькали уходящие на запад клинья «Юнкерсов». Их стройная колонна распалась, но в звеньях они держались четко. Внизу что-то горело, выбрасывая в небо жирный черный дым, но что это было, разглядеть не удавалось. Пару Рябченко видно не было, и Виктор в очередной раз беззвучно обматерил грустную советскую действительность. Даже в сорок третьем году радиопередатчик устанавливался в лучшем случае на каждый третий самолет. Хорошо, хоть приемники были уже у всех…