– Атакую, – снова раздался голос Ларина. Виктор увидел, что пара «лавочек» заходит на карабкающуюся вверх четверку вражеских истребителей. Запас высоты у Вячеслава был неплохой, он мог сковать немцев на некоторое время. Нужно было пользоваться моментом…

– Тридцать первый, тебя не вижу. Двадцать второй, не увлекайся. Пару атак сделай и отходи. Колька, – под крылом проплывало очередное звено «Ю-87», – атакуем. Слева заходи. Бьем правого, замыкающего.

Земля косо перечеркнула кабину, захватила ее полностью и быстро поползла куда-то вниз, под капот. На ее фоне, выгоревшем, желто-зеленом, проступили три силуэта, начали быстро увеличиваться в размерах. Заблестело остекление необычно горбатых кабин, проступили прямоугольники стабилизаторов рулей высоты – немецкие пикировщики предстали во всей красе. Не хватало только обтекателей шасси, они были скрыты крыльями. От «Ю-87» вверх потянулись пунктиры трассеров, но, не долетая, таяли – нервничающие стрелки открыли огонь с очень большой дистанции.

Виктор уже привычно вынес прицел чуть вперед, увидев, как трассы легли позади немца, увеличил упреждение. Истребитель мелко вибрировал от пушечных очередей, в кабине остро завоняло порохом.

Серая туша «Юнкерса» промчалась рядом, в каком-то десятке метров. Мелькнули лохмотья рваного металла на крыле, разбитая, залитая кровью кабина стрелка. Проскочив пикировщиков, Саблин быстро осмотрелся. Ларин в стороне крутился с четверкой «мессеров». Немцы, разбившись на пары, упрямо лезли вверх, потихоньку отбирая преимущество Вячеслава по высоте. Далеко на западе висел одиночный «Мессершмитт», а под ним серыми тенями отходили пикировщики. Ведомый был на своем месте, живой, невредимый, и Виктор со спокойной совестью потянул ручку на себя. Для одной атаки время еще было.

После их атаки в красивом строю «Юнкерсов» прошли необратимые изменения. Подбитый ими самолет сразу отстал, как-то перекособочился, за ним появился слабый серый след. Его напарники резко снижались, видимо, намереваясь удрать на бреющем, а этот все еще летел на прежней высоте. Может, берег высоту, чтобы перелететь близкую линию фронта, а может, у него были повреждены рули высоты. Этого Виктор не знал и узнавать не собирался. Поврежденный «Юнкерс» был законной добычей, а убитый стрелок делал ее более беззащитной, а значит, лакомой. Пара «мессеров», бросив Ларина, уже разгонялась сюда. Стоило поспешить. Виктор снова глянул на «Юнкерс», уже примеряясь к скорой атаке, автоматически отметил наличие ведомого и внезапно передумал…

– Колька, атакуй. Прикрою.

Ведомый словно этого и ждал, кинулся вниз, подобно дождавшемуся прогулки щенку, только что хвостом не вилял. Виктор полетел вслед, держась чуть в стороне и периодически поглядывая на догоняющих «мессеров». Увидел, как нос Колькиного истребителя озарился вспышками.

– У тебя он что, такой длинный? Ближе подойди… Еще ближе. Давай, не ссы. Вот теперь бей!

Эта очередь оказалась удачней. Разрывы кучно легли по мотору и кабине, окончательно превращая ее в обломки. Из-под капота пикировщика потянулись оранжевые язычки пламени, стали шириться, расти в размерах…

– Хорошо! А теперь разворот! Быстрее. Встречаем в лоб.

Пара «мессеров» в лобовую атаку идти не захотела. Они отвернули и, отойдя немного в сторону, стали набирать высоту. Ларин с вражеской парой тоже разошелся благополучно и теперь висел почти над головой. Не хватало только Рябченко, но вскоре отыскалась и его пара. Группа была в сборе, все были живы и здоровы, и это радовало.

К сожалению, оставшиеся истребители противника саблинской радости не разделяли и, по всей видимости, собирались взять реванш. Но с северо-востока подошла шестерка «Яков» и охладила их пыл. Оставшееся время патрулирования прошло спокойно…

– Ну, – Виктор был зол и особо не скрывал своего недовольства, – начнем разбор полета!

– А чего там разбирать? – Рябченко пренебрежительно махнул рукой. – Немцев причесали, как детей. Все бы бои такие были!

– Все так думают? – Виктор обвел подчиненных тяжелым взглядом. Ларин, почуяв грядущий разнос, притих. Рябченко же, заваливший в бою «Юнкерса», сильно смахивал на объевшегося сметаной кота. Он то и дело потирал руки и щурил глаза в довольной улыбке. Саблин его энтузиазма не разделял. Бой был успешным, но скорее вопреки, чем благодаря. Вдобавок о Соломине до сих пор не было ни слуху ни духу, что хорошего настроения не добавляло.

– А теперь я скажу свое мнение. Плохо. Все было плохо. – Он рубанул ладонью воздух. – Слава, какого хрена? Ну, ведешь ты бой, ну, затянулся он: «мессера» наглые попались, настойчивые. Так ты скажи. Какого хрена я это клещами должен тянуть? Думаете, мне больше заняться нечем? – Ларин виновато опустил глаза. – Теперь ты, Колька. Я что по радио сказал?

– «Юнкерсы» атаковать. – Рябченко, чуя нагоняй, насторожился.

– «Юнкерсы», – нехорошо улыбнулся Саблин, – а ты, засранец, чего учинил? Сколько атак сделали?

– Четыре.

– Четыре атаки, – грустно сказал Виктор. – Это восемь огневых решений, если бить с ведомым. Ленька, сколько раз стрелял? Палыч, – крикнул он на стоянку, – дерни оружейников, пусть скажут расход боеприпасов у Самойлова.

– Я не успел, – покраснел Самойлов, – они быстро так…

– Ага, – кивнул Виктор, – не успел… Молодец Коля, все просто замечательно. Сколько тебе цилиндров разбили? Два? Мало, блядь, разбили, – заорал он в бешенстве. – Ты когда голову включать научишься? Ты же ведущий. Почему ведомый в бою не стрелял? Почему у тебя дыры в моторе? Это же «Юнкерсы», блядь, сзади-снизу заходи и бей. У тебя ведомый есть, с ним бей. Одновременно, с разных сторон, атакуйте. Я же это сто раз рассказывал и показывал. Неужели это так сложно?