Загадка разъяснилась на следующий день. Де Молина прислал письмо, объяснив, что о его местопребывании стало известно иезуитскому ордену. Таким образом, барон и его друг сняли с себя подозрения.

– Я вынуждена просить вас покинуть Лувр, – сказала англичанину Генриетта. – Но вы ни в коем случае не должны возвращаться на улицу Медников. Это может стоить вам жизни.

– Вы прогоняете меня? – расстроился Джон. – Это слишком жестоко, сударыня.

– Нет, пытаюсь уберечься от скандала, который неизбежен, если узнают, что я прячу у себя мужчину. Вы устроитесь на новом месте и сразу же дадите мне знать о себе.

– Каким образом? – осведомился барон.

– Подойдете к известной вам калитке и передадите привратнику записку. Она должна быть адресована Катрин де Монсо, – она кивнула в сторону девушки.

– Вы слишком таинственны, – со вздохом ответил милорд.

– Я имею на то причины. Впрочем, вы ведь тоже скрываете свое настоящее имя. И еще я должна вас предупредить, что, если будете пытаться узнать больше, чем вам положено знать, будьте уверены – меня вы больше не увидите…

Джон сделал все, как было условлено. Но спокойно покинуть Лувр ему не удалось – возле покоев принцессы его поджидал граф Бутвиль.

– Что вы делали в покоях Ее Высочества? – грубо осведомился он.

Франсуа имел основания сердиться – Генриетта уже дважды покидала Лувр, отказываясь от его сопровождения. Бутвиль был уверен, что у принцессы появился друг сердца, и вот он застает красавца-англичанина, преспокойно выходящего из ее покоев!

– Вы можете спросить об этом у мадемуазель де Монсо, – вмешался Патрик, заметив, что рука барона потянулась к эфесу.

– У Кэт? – удивился Бутвиль, недоверчиво вглядываясь в хмурое лицо Джона.

– Мы можем пройти? – холодно осведомился тот.

Бутвиль посторонился, освобождая проход.

– Я надеюсь, сударь, вы забудете сюда дорогу? – поинтересовался он, когда Джон проходил мимо.

Барон остановился.

– А я надеюсь, сударь, вы не станете указывать мне, что я должен делать! – ответил он.

– Вы, надеюсь, знаете, с кем говорите? – усмехнулся Бутвиль.

– Хоть с королем Франции, – заявил Джон, отмахиваясь от Патрика, который чуть ли не силой тянул его к выходу.

– Я – граф де Бутвиль, – многозначительно произнес Франсуа.

– Сам Бутвиль? – не на шутку встревожился Патрик.

Бретерская слава Бутвиля уже давно достигла границ Англии. Только Джон, который интересовался исключительно женщинами, ничего о ней не знал.

– Я запомню ваше имя, граф, – кивнул он. – Надеюсь, мы продолжим наше знакомство. А сейчас, простите, но я должен вас покинуть.

Бутвиль был так поражен встречей с человеком, который ничего о нем не слышал, что не стал задерживать наглеца.

– Впрочем, – утешил он себя, – если англичанин действительно заинтересовался принцессой, то у меня еще будет возможность покончить с ним…

– Ну, о чем вы думаете, сударь, – сокрушался Патрик после того, как они с бароном благополучно поселились в трактире «Сосновая шишка». – Рисковать жизнью из-за женщины, потом затевать ссору с первым бретером Франции… Милорд, герцог будет взбешен, я уверен!

– Замолчи, Патрик, – рассмеялся Джон, который и думать забыл о Бутвиле. – Я встретил самую прекрасную девушку в мире. И я уверен, что нравлюсь ей. Разве это не прекрасно?

Радость барона не могло омрачить даже предупреждение Генриетты, что в ближайшую неделю он не сможет рассчитывать на свидание. Впрочем, Джону тоже было чем заняться, – через мсье Бурдоне Бэкингем предупредил брата, что вскоре приедет во Францию.

Принцесса тоже узнала об этом от Холланда. Ее мечты сбывались.

14 мая 1625 года английское посольство прибыло в Париж. Ошеломленные парижане созерцали великолепный поезд – золоченые кареты, обитые бархатом, великолепных всадников, пышно разодетых, сопровождаемых пажами и камергерами, чистокровных скакунов под богатой сбруей. Всего в свите было около семисот человек.

Но еще большее восхищение вызвал чрезвычайный и полномочный посол английского короля – Джордж Вилльерс, герцог Бэкингемский. Он действительно был красивейшим мужчиной Англии, и, увидев его, многие французские щеголи искусали себе губы от злости. Достоинства фигуры герцога выгодно подчеркивал белый наряд из атласа и бархата, с коротким плащом испанского покроя. Все это великолепие было сплошь усыпано бриллиантами стоимостью в десять тысяч фунтов – огромная по тем временам сумма. Украшения, пряжки плаща и шляпы, эфес шпаги, все тонкой ювелирной работы, также были инкрустированы бриллиантами. Вилльерс рассчитывал поразить французов, и ему это удалось тем сильнее, что французское дворянство еще не оправилось от междуособных религиозных войн. Скромные наряды придворных вызвали усмешку у министра, привыкшего к роскоши английского двора.