– Скажите, со страхом, – улыбнулась Генриетта. – Впрочем, это радует. У вас есть еще письма для меня?

– Да, от некоего маркиза де Валенса. Последнее я получил на улице Бетизи, выполнив все ваши указания.

– Благодарю вас, виконт. Вы сделали даже больше того, на что я рассчитывала. Даже подвергли опасности свою жизнь. Откуда эта рана в предплечье?

– Вы заметили? – покраснел Джон. – Это пустяк, царапина.

– И при каких обстоятельствах вы обзавелись этим «пустяком»?

– Мне бы не хотелось… Но, впрочем… У меня вышла ссора с неким графом де Бутвилем, который оказался в то же время, что и я, на улице Бетизи.

– О небо! Вы ведь не убили его?

– Не успел. Показались гвардейцы кардинала, и нам пришлось уносить ноги… Неужели Вашему Величеству так дорог этот господин? – удивился Джон, заметив, как изменилось лицо королевы.

– Он командовал моей французской гвардией… Вы очень огорчили меня, виконт, в особенности тем, что сочли для себя возможным пренебречь моими поручениями в угоду собственному самолюбию. А если бы на месте Бутвиля оказался подосланный убийца? Ваша жизнь для меня слишком много значит, чтобы я приветствовала подобное безрассудство.

– Я рад слышать эти слова, государыня, – со счастливой улыбкой произнес Джон. – Я согласен драться по нескольку раз в день, чтобы еще раз их услышать.

– Только попробуйте, и вы услышите кое-что другое!

Королева, смеясь, дернула за шнур, который был проведен в комнату Элениты. Баронесса вошла и присела в грациозном реверансе.

– Я к услугам Вашего Величества…

И тут же радостно вскрикнула, увидев Джона. Виконт стремительно обнял любимую.

– Отлично, – сказала Генриетта. – Я благодарю вас, милорд, за службу и с легким сердцем отпускаю в объятия баронессы. Элен, я постараюсь обойтись без ваших услуг целых два дня.

Королева улыбкой проводила влюбленных и вернулась к бумагам. Вести от главы «Черных капюшонов» были тревожными и надолго поглотили ее внимание.

Джордж Вилльерс, герцог Бэкингемский, десятки раз перечитывал письмо Анны Австрийской, тщетно надеясь, что неправильно истолковал его смысл. Увы! Ошибиться было невозможно – это был призыв начать военные действия.

– Что за дело Анне до французских протестантов? – растерянно спрашивал себя первый министр, не зная, что и подумать. – Почему Англию должно заботить то, что кардинал Ришелье решил служить мессу в Ла-Рошели? Меня больше волнует неблагодарный Элиот, который забыл, что обязан мне адмиральским чином, и сейчас вместе с другими дураками из палаты общин расшатывает землю под моими ногами. Вся эта свора – Уэнтворд, Селден, Пим, Дигс – не успокоится, пока не затравит меня, но я им этого не позволю. Они требуют расследования моих мнимых преступлений! Пускай стараются. Если меня можно в чем-то обвинить, то только в большой снисходительности к этим «патриотам», которые желают сами управлять Англией, поправ права законного государя.

Впрочем, короля нужно отвлечь от этого проклятого дела. Чем же? Чем? О, негодяи! Они забыли, как сами называли меня «спасителем отечества», когда я отговорил короля от союза с Испанией, а испанский посол потребовал мою голову…

Но это мысль! Еще римские императоры устраивали зрелища, чтобы устранить беспорядки в стране. Нужно чем-то занять этих крикунов в парламенте и отвлечь внимание короля от чтения доносов, иначе в один прекрасный день он решит, что от меня проще избавиться, чем защищать. И будет прав, поскольку первый министр должен решать проблемы, а не создавать их…

– Чего тебе? – удивился Бэкингем, наконец-то заметив Патрика, который уже добрых пять минут ожидал, когда герцог обратит на него внимание.

– Милорд, письмо от госпожи де Шеврез.

– Великолепно! – воскликнул Бэкингем, вырывая послание из рук секретаря. – Думаю, прекрасная герцогиня ответит на мои вопросы.

Герцог оказался прав – письмо Мари действительно объяснило то, чего Анна не решилась написать, причем так удачно, что Бэкингем решил последовать совету любимой женщины и объявить войну Франции.

Впрочем, это решение созрело после тяжелой внутренней борьбы. Милорд понимал, что Генриетта Французская сочтет его поступок предательством. Герцогу очень не хотелось терять дружбу Ее Величества, но любовь и честолюбие одержали верх – перчатка была брошена.

Желая переложить всю ответственность за начатые военные действия на французов, Бэкингем решил действовать тайно. Между королем и Генриеттой еще существовали трения, вызванные прежними проступками короля, который некогда позволил герцогу удалить из страны почти всю ее французскую прислугу. Бэкингем запомнил, что Франция даже и не пыталась протестовать против подобной несправедливости. Он не знал, что Ришелье это доставило несколько приятных минут, и кардинал был рад, что кто-то попытался «сбить спесь с этой гордячки»… Поэтому у Бэкингема был шанс заручиться поддержкой короля.

В этот раз обстоятельства были на стороне герцога. Муж леди Боссуэл оказался не вполне покладистым человеком. Он влюбился в свою очаровательную супругу, и, не желая больше делить ее с королем, увез Мари-Мадлен в собственное поместье в Шотландии. Чарльз метал громы и молнии, развлекая двор подробностями этой пикантной истории, а иностранные дипломаты посылали своим государям шифрованные депеши с описаниями злоключений Его Величества.

В руки Генриетты попала копия такого послания, которую она показала королю, призывая его проявить благоразумие. К чести Чарльза, он последовал советам жены. И через время утешился в объятиях… Люси Карлейль. Эта дама, вернувшись в Англию, укрылась от гнева герцога в королевской спальне. Поскольку эта особа не обладала способностью к интригам, Генриетта возражать не стала. Но вскоре ей пришлось горько пожалеть о собственной уступчивости.