— Да. Вместе с тяжелоранеными.

Капитан постоял, все еще не в силах окончательно пробудиться.

— Если что — позови.

Сказал и ушел.

Старика Мишо Виктор встретил у него во дворе. Рука горца была перевязана: он принимал участие в обороне села, охранял с односельчанами подступы к нему с левого фланга, и был легко ранен. Елизавета Христофоровна сделала ему перевязку, одну из последних уже здесь, в горах, перед тем как отправиться во Владикавказ на самолете.

— И я на старости лет хожу вот с перевязанной рукой, — сказал Мишо, увидев Соколова. — Решил помочь молодым и себя проверить в бою. Да вояка из меня уже, видать, неважный. Сразу же подставил себя под вражескую пулю.

Правда, было это не совсем так, наговаривал на себя старик из скромности; и не первый это бой, в котором принимал Мишо участие, и ранение получил отнюдь не по своей оплошности, а из-за неуемного подростка, Тариэла-младшего, которого спасал, когда парнишка помчался с легкомысленной прытью к убитому фашисту, чтобы забрать у него автомат. Старик едва успел повалить мальчишку в сугроб, а то бы их уложили насмерть.

Комбат и старик поднялись по лестнице наверх.

— Папа! — По веранде навстречу ему бежал Алексей, сын.

— Как ты здесь оказался? — Виктор взял его на руки, стал тискать и целовать.

Наконец малыш освободился от крепких отцовских объятий и сказал:

— Ну, слушай. Мы здесь с мамой. Нас привел дядя Азамат. Мы так намучились…

Из комнаты на веранду вышла Надя.

С Алексеем на руках Виктор двинулся к жене. Она прижалась щекой к плечу мужа и заглянула в его усталые, покрасневшие глаза.

— Ой, Виктор! — заговорила она взволнованно-хриплым голосом и коснулась рукой его груди, точно ей понадобилась опора. — Если бы ты знал, что мы пережили за это время! Кошмар!

— Вы давно здесь? Мама видела вас?

— Нет. А разве она здесь? — в свою очередь спросила Надя.

— Какая досада! Значит, она улетела раньше и не знает, что вы спаслись. А она так волновалась за вас.

— Какую беду миновали, — продолжала Надя жалобно. — Ты не представляешь, что могло случиться. Ужас! Я и сейчас не могу успокоиться. Ты знаешь, что эти изверги хотели с нами сделать?

— Знаю. Слышал.

— Ты знал? И мама знала?

— Только то, что вы в Тереке. А насчет внука я ей не сказал.

— Азамату спасибо! Если бы не он… Я не знаю, что было бы со мной… с нами, с нашим сыном…

— Где же сам Азамат?

— Дед Мишо поселил его у каких-то своих родственников. Азамат так измучился. Целую ночь карабкались по горам. Только под утро добрались. Помогли наши бойцы. А как ты? — Она посмотрела на мужа заплаканными глазами, почти ничего не видя. — Ты какой-то измученный, заросший. Господи! Представляю, как ты извелся. Как ты узнал о нас, о том, что… Когда кончатся наши мучения? Этот уполномоченный, он сразу узнал меня. Тебя расхваливал. Но потом как садист…

Всю ночь они не сомкнули глаз. Надя то целовала мужа, то тихо плакала, уткнувшись ему в грудь, и все рассказывала о том, как они измучились, как мерзли, прятались от немцев, пока не повстречали советских бойцов, которые направлялись в сторону Ларисы.

— Не поверишь, я потеряла надежду. Мне казалось, что мы уже не сможем вырваться из этого снежного плена… Милый, родной мой. Неужели мы вместе? Не думала, что у тебя такая колючая борода.

Утром прибежал к старику Мишо Тариэл-младший. Он сообщил, что гостю худо. Соколов пошел вместе с горцем.

…Азамат вскочил с кровати, точно намереваясь броситься навстречу вошедшим, и вдруг вскрикнул испуганно:

— Мама, это я! Ты не узнаешь меня? — Он был бледен, черные волосы рассыпались по лбу. — Смотри, это я, я! Азамат! Твой сын, — настойчиво доказывал он.

Виктор попытался было уложить его в постель. Но тот пугливо сторонился:

— Ты не узнала меня? Это я, Азамат. Твой сын. Смотри.

— Мы видим, это ты, Азамат. Ложись, пожалуйста. — Виктор не знал, как действовать в такой, довольно странной ситуации, не хотел силой укладывать в постель. Пытался уговорить его, как дитя: — Успокойся. Ложись отдыхай. Тебе нужен покой.

Азамат наконец успокоился, лег в постель, пряча затравленные глаза.

— Что это случилось с ним? — Ничего подобного Виктору еще не приходилось видеть в своей жизни.

И старик развел руками.

— Он мне еще с вечера не понравился, — признался Мишо. — Думал, просто устал, утомился. А тут, видать, дело посерьезнее. Болезнь мне совсем не знакомая. — Старик еще и еще раз осматривал Азамата, смиренно вытянувшегося на кровати. — Прожил на свете немало, а впервые сталкиваюсь с таким недугом. Столько повидал людей. С какими только болезнями не обращались ко мне, не было такого, чтобы не помог! А с этой болезнью, вижу, мне не справиться. Ему, дорогой сынок, нужен другой врач, другой лекарь.