— Какая… странная Незнакомка, — сказал он, наконец.

— Да, — подтвердил Винсент. — Очень необычное существо. Но ты прав: девочки живы и здоровы, и это самое главное.

— Не знаю, что и сказать, Великий. Я так молод… уверен, впереди меня ждет еще много сюрпризов.

— Будь я на месте этих вампирш, не возвращался бы в клан. Подумать только! Когда-то я понял, что бессмертен, но мне больше не суждено увидеть солнце. И тут кто-то приходит ко мне, дает всего-то глоточек крови — и я могу загорать хоть целую вечность! Мало того — я могу остаться с этим кем-то, а, соответственно, гулять под солнцем до конца своих дней! И вот я делаю свой дурацкий выбор — возвращаюсь во тьму. Ну, не глупость ли?

Ночь выдалась тихая и лунная, и наши лошади брели спокойным шагом. Клан остался далеко позади.

— Все не так просто, как ты думаешь, — ответил Винсент. Он время от времени поглядывал на небо, видимо, определяя по звездам правильное направление. Сколько я ни старался — никак не мог освоить эту хитрую науку. Ну что поделать? Я не бедуин. — Если вампир родился в клане, то его воспитывают с осознанием того, что иной жизни не бывает. Всеми силами убеждают в том, что вне клана — смерть и несчастья, и, если у тебя есть на шее медальон, то ты от этих несчастий спасен. И молодых вампиров, людей с печатью, которых обращают каратели, всегда пристраивают в кланы. Их социальную систему Орден начал строить уже давно, и она, как видишь, исправно функционирует. Обслуживает сама себя. Вампир в клане подчиняется всем темным законам — в частности, и тому закону, который ограничивает их инстинкт создателя. А вампир вне клана свободен от всех законов и может наплодить целую кучу Незнакомцев.

— И правда, — протянул я, удивленный логичностью простого объяснения. — Так, выходит, они даже и не подумали о том, чтобы не возвращаться в клан?

— Так и есть. Должно произойти что-то очень серьезное для того, чтобы вампир оставил своих братьев и сестер.

— А если придет каратель и скажет, что он хочет кого-нибудь забрать?

— А что, ты уже кого-то приглядел? Одно твое слово — и мы вернемся. Думаю, Авиэль нас поймет.

Я сжал поводья, мысленно прокручивая сказанную мной фразу. И почему я был уверен, что он не поймет намека?..

— Я-то? Да нет, в общем-то, никого…

— Вот и славно. — Винсент коротко свистнул, и его лошадь прибавила шагу. На секунду замешкавшись, я пришпорил своего коня и поравнялся с ним. — А теперь давай поторопимся. Темный язык тебя ждет.

Винсент

Темный Храм, Ливан

— Вот ты где. Я обошла все залы.

Я захлопнул книгу и вытянулся в кресле. Авирона села рядом со мной.

— Черт, ты меня напугала.

— Что это ты делаешь? — Она оглядела высившуюся на столе стопку книг и взяла самую верхнюю. — Темный трактат?.. А я-то думала, что он до смерти надоел тебе еще во время обучения. Вместе с комментариями и пояснениями.

— Я ищу кое-что.

— Главный Хранитель сказал мне, что ты безвылазно сидишь тут уже трое суток, и попросил проверить, не нужно ли тебе что-нибудь. К примеру, перекусить. Или напомнить, сколько времени прошло.

Я снова открыл книгу на нужной странице.

— Он тебе такого не говорил.

— Не говорил. Я пришла по собственной инициативе. Так что ты ищешь?

— Кое-что… о Незнакомцах.

Авирона подняла бровь.

— О Незнакомцах? В книгах?..

— Тебя не было в поле зрения, и я решил, что справлюсь самостоятельно.

— Но ты ведь знаешь, где меня найти. Ну ладно, Винсент. Теперь серьезно. Что ты ищешь?

Я заложил страницу тонкой атласной лентой и уставился на рукописные строчки.

— Во время поездки мы с Рафаэлем видели Мао.

— Мао? — переспросила Авирона. — Златовласку Мао?

— Да. Это ведь ты сказала Весте, что ее кто-то переобратил?

Она пожала плечами и улыбнулась.

— Я предположила, что ее переобратили. Но что произошло на самом деле, я не знаю.

— Как такое может быть? Ты должна знать все.

— Так что произошло, Винсент?

И правда, что произошло? Я приперся в Библиотеку и трое суток роюсь в книгах на предмет того-сам-не-знаю-чего. Это нонсенс, но я уверен, что что-то да найду, хотя и не представляю, как это должно выглядеть.

— Ей нужна помощь.

— И как же ты намереваешься ей помочь?

— Я не знаю. Но ведь ей больно! Разве она должна страдать? Может быть, я…

Авирона накрыла ладонью мои пальцы.

— Почему ты решил, что ей больно? — спросила она.

— Я знаю, что ей больно. Душевно. И ей нужно помочь.

— Ты думаешь, у нас с тобой есть душа, Винсент?

Я отдернул руку и взял со стола перо. Авирона следила за тем, как стеклянный кончик выводит на пергаменте абстрактные фигуры и завитки.