Познанский удивленно посмотрел на Бертина.

— Вы здесь, несмотря на такое обилие начальствующих лиц? Наверно, что-то случилось.

Бертин доложил:

— Из «Обер-Ост» прибыл курьер с целой кипой бумаг, запертых в сумке. Он желает передать ключ только лично господину военному судье.

Познанский и Бертин мгновенно поняли друг друга.

— Дело вернулось обратно? — спросил Познанский. — Что это может значить? Идемте!

Они покинули парк и пересекли лужайку, направляясь к дому.

Близился вечер. Нежный золотистый свет проступал сквозь вершины деревьев. Офицеры и дамы стоя пили кофе, который денщики наливали из больших кофейников. Сестра с хирургического пункта набила рот пирожным, старший штабной врач, держа чашку в руках, поучал своего почтительно внимавшего коллегу, рассказывая ему о проделанных им операциях опухолей стенок желудка. Он уже произвел на поступившем материале около пятнадцати операций подобного рода. Его речь пестрила специальными терминами: фистула, резекция.

— Случай закончился полным исцелением, и больной даже опять был послан в действующую армию, — заключил он, обмакивая пирожное в пролившееся на блюдце кофе, чтобы ни одна капля его не пропала. В других группах раздавался смех мужчин и женщин.

В золотистом летнем воздухе носились нежные светло-голубые облачка табачного дыма.

Майор Грассник, начальник штаба фон Лихова, с последней военной сводкой в руках объяснял, водя пальцем по подносу с пролитым кофе, смысл происходящих операций. Русские отступили далеко по ту сторону Збруча. Придется — уж так и быть — очистить для австрийцев Буковину.

Нетерпеливые офицеры желали знать, когда же, черт возьми, наступит их очередь. Майор засмеялся. Оперативный отдел в Брест-Литовске уже об этом позаботился, и Шиффенцан еще раз блестяще проведет кампанию. Сначала операции развернутся на севере. Конечно, не сейчас, всему свое время. В конце месяца или, возможно, только в начале сентября. Не у Якобштадта, нет. И не у Двинска. Гораздо севернее.

— У Риги, — кивнул капитан Домбровский.

— У Эзеля и Даго, — вырвалось у майора. И тут же он со смехом хлопнул себя по губам. — Я ничего не сказал! Ведь вы ничего не слыхали? Только после этого выступим и мы. До какого пункта? До какого нам вздумается: вся Россия открыта перед нами. Но все это, конечно, между нами, господа, не правда ли?

Обер-лейтенанты и капитаны боевых частей возбужденно или недоверчиво прислушивались к этим военно-политическим соображениям. В центре их группы очутился фон Геста. Он заговорил о последствиях немецких завоеваний.

— Германия обращается лицом к Востоку, господа. Снова торжествует политика Генриха-Льва, на столь долгое время вытесненная гогенштауфенскими химерами. Необходимо создать громадных размеров Балтику… Тогда Пруссия возьмет на буксир Германию и покажет миру свою властную колонизаторскую руку.

Возбужденно сверкая глазами, он допил свою чашку и продолжал тоном командира:

— С развевающимися знаменами Альберт Шиффенцан вторгнется туда, где погиб Александр Македонский и где свернул себе шею Наполеон. Песенка Англии спета! Нас ждет дорога в Индию!

Заговорили о культурной миссии, предстоящей германским банкам, вспомнили по этому поводу о сооружении Багдадской железной дороги.

Вдруг на большой, обсаженной розами площадке раздался туш. Оркестр в тридцать инструментов запасного саперного батальона, стоявшего лагерем в Мервинске, заглушил шум разговоров торгауэровским маршем.

Его превосходительство, который не жаловал застольной музыки — пустая забава для тех, кто, наевшись до отвала, теряет дар речи, — разрешил музыкальные номера только к пяти часам, точно установив их программу. Одни только фридриховские марши, добрую старую прусскую музыку и несколько приятных попури из старых опер: Доницетти, Лортцинг, Вебер, «Норма», «Белая Дама», «Сорока-воровка».

Господа офицеры прогуливались, потягивали вино, денщики сновали взад и вперед с сигарами, сигаретами, свечами для прикуривания, печеньем.

Возбужденная музыкой, сестра Барб, находившаяся в обществе обер-лейтенанта Винфрида и еще двух благонравных и добродушных сестер, сгорала от желания потанцевать.

Винфрид, смеясь, уклонялся.

— Еще слишком рано. Надо запастись терпением. Его превосходительство рассердится — пока поиграем в детские игры, например, в пятнашки.

Он указал на большую, обсаженную березами поляну между кустами жасмина и забором. В молодых офицерах вдруг проснулись озорные мальчишки. Им захотелось поиграть в горелки или в фанты. Собравшиеся выстроились, чтобы в торжественном полонезе пройти к месту новых развлечений, как вдруг возле Винфрида показалась сестра Софи. Винфрид поцеловал ей руку, сердечно приветствуя ее появление в кругу молодежи.