— Да, — сказала она своим ясным девичьим голосом, — я останусь здесь. Но обер-лейтенанта Винфрида просят пройти на несколько минут к столу с ликерами. Там ждет писарь Бертин с каким-то неотложным служебным делом.

— Давно?

— Минут пять, а может быть, и того меньше.

Винфрид, щелкнул каблуками, повернулся, проклиная судьбу всех адъютантов, — наверно, Люцифер был не кем иным, как адъютантом господа бога, почему ему и пришлось отправиться в ад.

У стола с ликерами стоял писарь Бертин, на лице которого вдруг с особенной отчетливостью выступили очень тонкие губы и горящие черные глаза.

— Не будет ли господин обер-лейтенант так любезен и не приведет ли он его превосходительство минут на десять к военному судье, который позволил себе принять в приемной его превосходительства курьера из «Обер-Ост» и вскрыть сумку здесь, а не в здании суда? Содержание бумаг настолько непонятно, что господин военный судья хотел бы немедленно вкратце доложить об этом его превосходительству.

Винфрид подумал про себя: совсем с ума спятили эти юристы!

— Вот, теперь вы уже говорите о десяти минутах, — сказал он, улыбаясь, Бертину. — Но послушайте, дорогой, у его превосходительства сегодня гости.

— Это небезызвестно господину военному судье, — возразил Бертин.

Тон его голоса, какая-то дрожь в нем заставили Винфрида, который, по-видимому, из всех присутствующих был наименее пьяным, встрепенуться и стряхнуть с себя веселый дурман, навеянный присутствием Барб. А как приятно было на глазах у всех гулять рука об руку с этой маленькой женщиной, словно они уже были мужем и женой, супругами перед всем миром.

— Должно быть, дело серьезное, — сказал Винфрид. — Конечно, у фон Лихова всегда найдется время для деловой беседы, если это так уж необходимо.

— Неслыханное дело! — пробормотал Бертин. Губы его дрожали.

Винфрид налил ему водки, сполоснув рюмку в большом стеклянном бассейне, где прежде плавали золотые рыбки мадам Тамжинской.

— Выпейте, Бертин, — сказал он. — А теперь я вношу компромиссное предложение: оставим пока что в покое его превосходительство. Он там спорит со Шлиденом, вероятно, о защите от танков или о противогазах.

Майор Шлиден, начальник газовой команды, считался страстным техником и, кроме того, умнейшим человеком.

— Почему бы сначала мне не ознакомиться с неприятностью, которую вы собираетесь преподнести дяде? У вас, судейских крючкотворов, кажется, есть поговорка: нет такого спешного дела, которое, полежав, не стало бы еще более спешным.

Вздохнув, он стряхнул пепел с сигареты и взглянул в сторону Барб, которая спасалась от какого-то ловкого артиллерийского лейтенанта, прячась между стволами больших кленов и берез.

— Не хотите ли принять участие в игре? Там и Софи…

Бертин бросил быстрый взгляд в сторону поляны.

— Четверть часа тому назад у меня, может быть, и было бы такое желание. По крайней мере платоническое, потому что я никогда не был силен в детских играх. Но этот только что полученный пакет! Эта неописуемая мерзость!..

Он заскрежетал зубами.

— Идемте, — сказал Винфрид.

Они рысью побежали через лужайку.

— Дело Папроткина?

Бертин кивнул.

— Да, дело Бьюшева.

В это время Гриша с подносом в руке — он готовился убирать кофейные чашки — очутился поблизости от них, хотя они и не заметили его.

— Ишь как торопятся, — подумал он. — Славные ребята!

Ему и прежде нравились Бертин и Винфрид, а сегодня, когда его сердце было полно чудесного, волнующего смятения, он так и обнял бы их, прижал бы к своей испачканной кофейными пятнами холщовой куртке.

Бабка ждет от него ребенка! Чудное дело: в животе у нее маленький Гриша. Может быть, величиной с пуговицу, а может быть, уже с яблоко. Непонятно зарождается человек. Она зачала от него. Жизнь хороша — растут деревья, растут люди…

И он ринулся в поток прогуливающихся офицеров со страстной готовностью служить, помогать, порадовать чем-нибудь собравшихся гостей, которые все более непринужденно — некоторые даже без мундиров — прогуливались между кегельбаном у восточной стены и буфетом со сладостями, расположенным вблизи дома.

Вдруг фон Лихов обнаружил отсутствие своего адъютанта.

— Обер-лейтенант Винфрид! — нараспев закричали услужливые подчиненные, смешно растягивая слова.

Сестра Барб уверяла, что кто-то вызвал Винфрида по делу. Одному из летчиков показалось, что Винфрид промелькнул где-то среди кустов. Но вот появился он сам. В полузастегнутом мундире, в широких бриджах, он шел, размахивая руками и приветливо улыбаясь, беззаботной горделивой походкой всеобщего баловня, который, заложив руки в карманы, благосклонно принимает милости судьбы.