В начале 1520 года по всей Германии разнеслась новость: Лютер бежал в Чехию! Томас воспринял это известие с восторгом. Мартин нашел в себе силы отбросить колебания. Лютер, с опаской похваливший Гуса, теперь смело, не оглядываясь на князей, встал на путь борьбы!

Но радость продолжалась недолго. Вскоре выяснилось, что доктор Мартин, как и прежде, живет в Виттенберге и внимательно прислушивается к курфюрсту. Доктор Мартин, верно, не такой человек, чтобы идти на опасную связь с еретиками чехами.

Видеть в потомках таборитов своих братьев и. союзников могут только те немцы, которые действительно хотят настоящих перемен,

Мюнцер стал серьезно подумывать о поездке в Прагу.

Он жил очень скромно. Привыкший со студенческих лет считать каждый грош, Томас, когда у него и бывали деньги, тратил на себя мало. Он довольствовался самой простой пищей и не думал о новой одежде. Бумага была дорога. Он писал на четвертушках, на обратной стороне полученных писем, на счетах — везде, где оставалось чистое место, между строк и на полях. Он таскал в дорожном мешке кучу разных записок часто только из-за того, что их можно было использовать для черновиков.

У него была страсть, которая делала его безрассудно расточительным, — страсть к приобретению книг. Здесь он не знал никакой меры. Он был знаком со множеством издателей и книготорговцев, от спесивых лейпцигских воротил до простых книгонош, торгующих по деревням лубочными листками.

На книги он тратил больше, чем позволяли средства, и постоянно был должен торговцам. Часто проходили долгие месяцы, пока он находил возможность расплатиться. Нередкие в его жизни периоды полного безденежья удручали Томаса особенно тем, что лишали его радости покупать новые издания. Он был неистовым библиофилом: случалось, что он заказывал два экземпляра одной и той же книги.

Круг его интересов был очень широк. Он старался не пропустить ни одной новинки: покупал все работы Лютера, Карлштадта, Меланхтона, книги античных писателей и произведения гуманистов. Он приобрел новое роскошное издание отцов церкви и фривольную книжку Апулея.

С книготорговцами он вел себя словно крез, а во всем остальном его непритязательность граничила с аскетизмом.

В середине апреля 1520 года Мюнцеру передали предложение занять должность проповедника в одной из церквей саксонского города Цвиккау. В Лейпциге Лютер познакомил Томаса со своим сторонником Иоганном Вильденауэром, который, следуя моде, звался на латинский лад Эграном. Эгран уезжал, и его место временно, до Михайлова дня, оставалось свободным. У Лютера в магистрате были друзья, и он порекомендовал им Мюнцера.

Томас тут же ответил согласием.

Магистр Томас Мюнцер возбудил в Цвикау большое любопытство. На его первую проповедь явились почти все члены магистрата. Но из кварталов, заселенных беднотой, пришли немногие. Чего ждать от нового проповедника, если он прибыл как заместитель Эграна, основная забота которого — угождать толстосумам?

На своих обычных местах сидят именитые бюргеры, их нарядные жены, холеные дети. Все с интересом разглядывают проповедника. Он не так приятен в обхождении, как его предшественник изысканно вежливый Эгран. Да и манера говорить у него совершенно иная. Он не старается расположить к себе слушателей благозвучными фразами, красивыми жестами, снисходительной, всепрощающей улыбкой. Внешность Мюнцера не ласкает взора: средний рост, скуластое лицо, пронзительный взгляд темных быстрых глаз. Он не щеголяет образованностью, но говорит превосходно. Необыкновенной силой дышат слова. Они грубоваты и резки. Длинным разглагольствованиям Мюнцер предпочитает хлесткое сравнение, смелый эпитет, народную поговорку.

Вовсю достается священникам и монахам. Хороши пастыри, которые даже у смертного одра пекутся лишь о своей ненасытной жадности! Что будет с паствой, если у слепых овец слепые пастухи? Получив изрядную мзду, они творят заупокойные молитвы, словно могут помочь умершим!

Мюнцера не останавливает, что в церкви много людей, одетых в сутаны. Он бросает им в лицо. «У монахов чудовищная пасть — если отхватить от нее добрую половину, то и тогда у них останутся достаточно большие рты!»

Такого не услышать от Эграна! Он тоже позволял себе выпады против «нищенствующих» орденов, острил по их адресу, высмеивал невежество и пороки. Но дух его речей был совсем другим. В них не было этой непримиримости и страсти.

Ну и заместителя нашел себе Эгран! Едва появившись, он сразу же осмеливается на такие речи. В самом деле, чудовищны пасти у монахов, и было бы неплохо отхватить от них добрую половину!

«Жемчужиной своих владений» называл Цвиккау курфюрст Саксонии. Город лежал на перекрестке древних торговых путей, среди широкой плодородной равнины, у подножья гор. Здесь шла дорога из Франконии в саксонские земли, Дрезден и дальше на славянский восток. Купцы Южной Германии спешили на ярмарку в Лейпциг, в Силезию или в ганзейские города. Отсюда рукой подать до Чехии.

С незапамятных времен в городе процветала торговля. Через Цвиккау проходили огромные массы зерна. Хлеботорговцы обязаны были три дня выставлять здесь на продажу свой товар. Дешевый ячмень породил множество пивоваров. На тридцать окрестных деревень распространил город свое право монопольной торговли пивом.

Цвиккау издавна славился своими сукнами — по качеству уступая только лондонским и нидерландским, они создали городу завидную славу. Но не добротные сукна принесли настоящее богатство. Уже несколько десятилетий как неподалеку, в районе Шнеберга, были найдены месторождения серебра. Оборотистые купцы и мастера суконщики стали вкладывать средства в новое дело. И не ошиблись. Серебро не успевали перечеканивать в монету. Хозяева рудников делили между собой слитки.