– Об этом не может быть и речи. И если я узнаю что-то важное…

– Да к чему тратить время? Мой брат мертв. Дело ведь просто закроют, так?

– Уверен, официальные власти сделают именно это.

– Я бы тоже поступил подобным образом на их месте, Мэтт. Смысл был в том, чтобы обелить его имя. А там, где он сейчас, ему все без разницы. Надеюсь, он обрел покой, благослови его Бог.

Я тут же перезвонил Джо и, не дав ему рта раскрыть, сказал:

– Даже не пытайся затягивать свою песню. Я только что узнал, что Джорджа Садецки прошлым вечером убили.

– Ты, должно быть, услышал об этом последним во всем городе.

– Я сегодня поздно встал и не успел просмотреть газеты. Видел заголовки в киосках на бегу, но только эту историю не вынесли на первые полосы. Всех гораздо больше волнует чертов сенатор и его любовница. А я-то гадал, с чего это ты так кипятился в разговоре со мной.

– Я тоже не мог понять, зачем тебе нахлестывать дохлую лошадь. Или пытаться делать ей искусственное дыхание.

– У тебя грязное воображение. Очаровательное сравнение!

– Что ж, такой уж я очаровательный парень, прости.

– Мне известно только то, о чем мне рассказал мой клиент. Как я понял, его убил другой заключенный?

– Да, такой же сумасшедший, который сел за покушение на собственную мамочку. Прикован к инвалидному креслу – надеюсь, эту подробность тебе сообщили?

– Сообщили.

– Это самая сочная деталь, – ухмыльнулся он. – Будь я редактором «Пост», не приведи Господи, я бы задвинул сенатора подальше, а на первой странице поместил фото этой инвалидной коляски. И паренек-то хлипкий. Похож на банковского клерка, но, видать, жестокий сукин сын. Представляю, как он был бы опасен, если бы еще мог ходить!

– Точно установлено, что именно он – убийца?

– Никаких сомнений. Он это сделал на глазах у тюремщиков. Какие еще требуются доказательства? Конечно, надзиратели в такой ситуации выглядят полными идиотами. Допустить такое у себя под носом! Но что поделаешь? Этот гад нанес удар быстрее кобры.

– Почему он пошел на убийство? Это уже выяснили?

– А почему люди вообще убивают друг друга? Они с Джорджем поцапались в Бельвю. Кажется, Джордж сказал что-то плохое про маму Гюнтера. Типа того, что она не стоила попытки убийства.

– Это имя убийцы? Гюнтер?

– Да, Гюнтер Бауэр. Из нормальной немецкой семьи, живущей в Риджвуде. Вот тебе и пожалуйста! Два парня, один убивает другого. И оба европейского происхождения. Редкий случай. Сейчас реже увидишь двух белых парней, бьющихся на ринге.

– А ты и такое видел?

– Представь себе, видел по кабельному. Но только это был турнир ветеранов, проводившийся в Северной Дакоте. У тебя все, Мэтт? Потому что мне и работать надо тоже.

– У меня остался только один вопрос, – сказал я, – но, боюсь, ты опять обозлишься, если я задам его.

– Скорее всего. Ну, да ладно, задавай свой вопрос.

– Нет вероятности, что кто-то подставил того парня и принудил зарезать Джорджа?

– Кто-то из ЦРУ, ты это имеешь в виду? Управляя им с помощью рации в коронке зуба? А скоро они ликвидируют самого Гюнтера, так, что ли? Ты, как я понимаю, насмотрелся фильмов Оливера Стоуна.

– Судя по твоему же описанию, Гюнтер Бауэр не похож на Джека Руби.

– Это верно.

– Так и Джек Руби не был похож на убийцу. Я лишь пытаюсь кое в чем разобраться.

– Зачем тебе это? Хочешь вытянуть побольше деньжат из брата? Заставить бросить еще монет в счетчик?

– У меня есть другой клиент.

– Да ну? Не расскажешь, кто именно?

– Не могу.

– Интересно, – сказал он. – Я все еще считаю, что это дело гроша ломаного не стоит, но позвоню своим контактам. Так уж и быть.

Я шел долго. Уж точно больше часа. Счет времени я потерял, обдумывая факты, которые имелись в моем распоряжении. Это помогало отвлечься от мрачных мыслей независимо от того, мог я извлечь из него хоть что-то существенное или полезное.

Хотя я уже не следил за часами, когда начал просматривать газеты, записи в блокноте, не понимая, имею ли я хоть что-то конкретное. И насколько это вообще важно. Джордж Садецки мертв, а его брат, наверное, высказал здравую точку зрения: больше ничего и не стоило предпринимать. Добиваться восстановления доброго имени несчастного бродяги значило уподобляться ученым чудакам, которые посвящали жизнь попыткам изменить репутацию Ричарда III.

Конечно, у меня оставалась другая клиентка. Ее пять тысяч долларов лежали в ящике моего комода. Если только их можно было считать ее деньгами, и они по-прежнему оставались в том месте, куда я их пристроил. Сейчас я не имел склонности воспринимать что-либо как должное.