– Выяснил, что дядя с тетей занимались уклонением от уплаты налогов в особо крупных размерах. Двойная бухгалтерия, счета на подставных лиц в банках. Как я понял, работать на дядюшку было трудно, и тогда наш Глен решил взять инициативу в свои руки.

– Он навел на них налоговую инспекцию?

– Да. Так можно прилично заработать, – ответил я. – Мы с тобой знали об этом, но я даже не догадывался, насколько популярна такая отрасль экономики. Они обозначают стукачей номерами. Так вот число уже перевалило за 800. Я позвонил налоговикам и поговорил с дамой, объяснившей мне, как действует система. Я задал ей много вопросов, и у меня возникло ощущение, что ни на один из них ей не пришлось отвечать впервые. Должно быть, сидит там целыми днями, беседуя с желающими вступить в дело и с теми, кто считает это занятие достойным презрения.

– Таких тоже хватает.

– Само собой. Но желающих больше. В виде компенсации наводчик получает процент от денег, возвращенных в казну, и от стоимости конфискованной собственности. Сумма, конечно, зависит от того, насколько ценный материал ты им подкинул. Если ты приносишь копии готовых документов, чтобы быстро состряпать дело, это стоит намного дороже, чем простой намек, где именно налоговой службе стоит покопаться самой.

– Вполне справедливо.

– И при этом ты сохраняешь полную анонимность, как, уверен, сохранял ее Глен. Дядя мог догадаться, кто подставил его, а мог и пребывать в неведении. Но ему пришлось вертеться ужом, чтобы не оказаться в тюрьме. Распродал по дешевке все, чем владел, и с позором бежал из родного города. Не имею понятия, какие убытки он понес, но вознаграждения Глена хватило на оплату учебы в юридическом колледже.

– Ему пришлось уплатить налоги с призовых?

– Я и об этом спросил ту женщину, – ответил я. – Она сказала, что стукачи предпочитают получать свои тридцать сребреников чистыми, уже за вычетом налогов.

– Их можно понять.

Мы сидели в «Докете» на Джоралмон-стрит, где она смыкается с Бруклин Боро-Хилл. Там приятный зал с высокими потолками, отделанный дубом, медью, и с мебелью, обитой красной кожей. Как можно догадаться по названию [37] , завсегдатаями заведения были по большей части юристы, хотя туда любили заглядывать и полицейские. В обеденное время там всегда не протолкнуться. На кухне едва успевают готовить огромные сандвичи, а бармен – разливать напитки.

– Отличный выдался денек, – заметил Дрю.

– Превосходный, – согласился я. – Когда я в последний раз обедал здесь, погода стояла такая же погожая. Была весна, и мы встречались с копом из бруклинского отдела убийств. С Джоном Келли. Я, кстати, заметил его у стойки бара, когда входил. День был такой солнечный, что, выйдя на улицу, я потом прошелся пешком до самого Бэй Риджа. Не думаю, что сегодня повторю тот поход. Хочешь знать правду? Если бы вчера стояла такая же погода, ласково пригревало солнце, и все такое, то я бы до сих пор только гадал, как добывал для себя деньги Глен Хольцман.

– Но дождь удержал тебя дома.

– Точно. И мне пришлось провисеть весь день на телефоне, что оказалось самым продуктивным методом продолжения расследования. Как только я выяснил, с чего он начал, мне не составило труда вычислить, кому еще позвонить и что конкретно узнать. Получив диплом юриста, он отправился работать в небольшую фирму в Уайт-Плейнз. Вскоре после того, как он их покинул, компания приказала долго жить. Один из бывших совладельцев в разговоре со мной использовал цветистый образ: мол, Хольцман сумел прочитать неведомую роковую надпись на стене, которую не разглядел больше никто.

– Держу пари, он сам ее и начертал.

– Но забыл поставить подпись. Я перезвонил Джеспессону – это фамилия бывшего партнера – и прямо спросил, что произошло с фирмой. Вопрос, должно быть, настолько обескуражил его, что он не стал вилять и даже не поинтересовался, зачем мне нужно это знать. Оказалось, один из прочих совладельцев был адвокатом крупных торговцев наркотиками.

– И конечно, тому юристу платили грязными наличными, которых он не мог задекларировать. А потом вместе с ним ко дну пошел весь кораблик. Ты себе не представляешь, Мэтт, сколько подобных историй у меня в памяти!

– Там все произошло не так просто. Фирма была совершенно чиста, не ввязываясь ни в какие криминальные сделки и уже давно представляя тех клиентов в разного рода делах. Им платили чеками, а если наличные и переходили из рук в руки, то никто не ведал об этом. Проблема возникла, когда именно тот единственный их партнер подсел на кокаин.

– Ничего себе!

– Чтобы оплачивать дурную и дорогую привычку, он принялся обделывать собственные делишки. Но вот беда – один из поставщиков оказался из агентства по борьбе с наркотиками, работавшим под прикрытием. Он был вынужден сделать выбор: остаться на свободе или сдать своих мафиозных клиентов. Но вот только он правильно рассудил, что камера в федеральной тюрьме предпочтительнее безымянной могилы. А тут еще выяснилось, что и у других клиентов он воровал тоже. Судя по рассказу Джеспессона, закрытие фирмы стало формальностью. Закрывать, по сути, было уже нечего.

– И, как нетрудно догадаться, Хольцман навел агентство по борьбе с наркотиками на того юриста.

– Этот вывод напрашивается сам собой, не так ли? – сказал я. – В то агентство запросто не позвонишь, чтобы навести справки, кто на кого стукнул. Но, полагаю, здесь и так все предельно ясно.

– Агентство, разумеется, щедро платит информаторам?

– Вот об этом я у них осмелился спросить по телефону. Они не пошли мне навстречу так же легко, как та леди из налоговой службы, но все же признали: да, они выплачивают вознаграждение за информацию и процент от стоимости конфискованного зелья. Но о работе этого механизма я гораздо больше узнал от приятеля, который владеет обширными познаниями сам и умеет вычислить рыночную стоимость тех или иных данных. – Я имел в виду, разумеется, Дэнни Боя, которого дурная погода тоже удержала накануне дома, позволив мне легко до него дозвониться. – Политика так называемой нулевой толерантности, быть может, никогда не приведет к победе над наркотиками, – продолжал я, – но битва начинает себя оправдывать экономически. Первое, что они делают, когда накрывают группу торговцев и покупателей дури, это конфискуют все, что только можно. Автомобили, яхты. Естественно, сами наркотики, как и наличные деньги, когда в сеть попадаются крупные покупатели. Если сделки проводились у кого-то на дому, или там хранился товар, недвижимость тоже подлежит конфискации. Наложив свои лапы на такое количество ценностей, ты вдруг понимаешь, что у тебя появился поистине неограниченный бюджет для поощрения стукачей.