Шрифт:
«Ваше высокопревосходительство, – сказал он Палену, – позвольте мне находиться при Вас не как императору, а как принадлежащему к вашему отряду».
Обозревая в зрительную трубу войска противной стороны, император заметил, что Кутузов стоит вдалеке от войск своих, окруженный только адъютантами и самым малым числом конвоя.
«Я возьму его в плен, я возьму его в плен, – повторял с усмешкой Павел, утешаясь будущим торжеством своим, – дайте мне, Ваше высокопревосходительство, только эскадрон кавалерии».
«Из какого полка и который именно эскадрон повелите, Ваше Величество?» – спросил Пален.
«Какой будет Вам угодно, Ваше высокопревосходительство, – отвечал Павел, – только один эскадрон, только один, и я возьму неприятельского главнокомандующего».
Пален назначил эскадрон гусар, и император, осторожно отделившись от общей массы, старался ехать с гусарами так, чтобы Кутузов не заметил этого движения. Избрав дальнюю дорогу вокруг лесов, он на пути твердил гусарам, чтобы они, огибая последний, бывший в виду у них, лес, ехали как можно тише, остановились бы, где он прикажет, потом вдруг, по его знаку, скакали бы за ним и исполнили то, что он повелит.
Так и было сделано. Объезжая последний лес, Павел удивлялся оплошности Кутузова, который нигде не поместил войск для своей личной безопасности. Достигнув конца леса, император остановил гусар и сам, из-за деревьев, высматривал положение главнокомандующего. В то время Кутузов оставался еще с меньшею защитою. Почти все адъютанты его и многие конвойные были разосланы.
Показывая рукою в противную сторону, он последнему из адъютантов отдавал приказание ехать к войскам. Павел считал Кутузова в своих руках и крикнул: «За мной!» – понесся, а вслед его бросились и гусары. Но только что они сделали это первое движение, вдруг, с одной стороны леса, с другой – из лощин между пригорками высыпали егеря и открыли такой страшный огонь, что гусары были сбиты, расстроены и сам император увидел себя в необходимости сдаться со всем своим отрядом.
Павлу, который за минуту ожидал торжества, было это неприятно. Он, уже как Государь, повелел остановить стрельбу и один поехал к Кутузову. Вероятно, хитрый полководец заметил в подзорную трубу движение Павла или известился об этом через лазутчиков и заранее приготовил засаду.
«Хорошо, батюшка, хорошо, – говорил император, подъехав к Кутузову, – я думал Вас взять в плен, а вышло, что я у Вас в плену!»
Несмотря на одобрение и ласку, Павел не мог вполне скрыть своей досады и, мрачный возвратился к войскам Палена.
После маневров генералы приглашены были в Павловск. Государь уже успокоился и был милостив. Весело встретив гостей в саду, в любимом своем павильоне, император при всех рассказал о неудавшемся своем подвиге, подошел к Кутузову, обнял его и произнес: «Обнимаю одного из величайших полководцев нашего времени!»
Из «Записок графа Ланжерона» о русско-австро-французской войне 1805 г.
В длинной веренице веков история цивилизованных наций находится мало событий более важных и богатых последствиями, чем короткая война 1805 г. и сражение при Аустерлице. В свое время она решила судьбу Европы и надолго сделала Наполеона посредником между народами или, скорее, абсолютным деспотом.
В течение нескольких лет можно было видеть, как этот человек, скорее необыкновенный, чем действительно великий [95] , стремился к всеобщей монархии и шел в этом направлении более твердым и лучше рассчитанным шагом, чем Карл V и Людовик XIV, которых столько упрекали за этот гигантский проект; но Карл V наткнулся на Фридриха I и Лютера, а Людовик XIV имел дело с Вильгельмом III, Евгением и Мальборо и был жертвой пагубного влияния из-за де Ментенон, давшей ему Шамилляра для управления гражданскими делами и Вильруа для управления армиями.
95
Чтобы заслужить имя «Великий», надо им быть везде и всюду. Наполеон не умел выносить соперничества, не сумел умереть ни перед нашими войсками, ни в Фонтенбло, ни при Ватерлоо; он выказал себя слабым, малодушным и слишком заботливым о сохранении жизни, потерянной им в заточении через два года после своего погрома, которого он мог избежать. Его бесконечные препирательства с сэром Гудзоном Лоу испортили ему последние минуты жизни; человек, достойный удивления, иссяк, имея всего 45 лет от роду. (Прим. автора)
В 1805 году Бонапарт не имел совсем соперников среди государей, имел их мало среди генералов и не имел старой любовницы.
Одна Англия ставила ему препятствия, благодаря своей энергии и усилиям, флоту и золоту. Бонапарт привел в ужас все государства, но Англия стала им платить и, как известно, деньги часто одерживают верх над страхом.
В 1805 г. она видела 200 000 французов, стоявших лагерем в 7 лье (24-х верстах) от ее берегов и угрожавших ей вторжением, невзирая на отделявший их пролив.
Поэтому Англия позаботилась о составлении новой коалиции против Франции; Питт отлично знал, что не следует много рассчитывать на успех минутного единения четырех держав, имевших в то время еще различные взгляды и интересы, тайно завидовавших друг другу и при перспективе столкновения с бесчисленными армиями, предводимыми гениальным человеком, до сих пор непобедимым, с армиями, привыкшими побеждать под руководством его и таких его помощников, из которых каждый насчитывал до 20-ти побед; в 1792 г. все усилия тех же держав против Франции, одинокой, поколебленной, раздираемой междоусобной войной, управляемой неискусными злодеями, послужили только к укреплению ее могущества.