Узнавши о гибели великого князя, старший по нем брат, Ярослав Всеволодович, приехал княжить во Владимир; он очистил церкви от трупов, собрал оставшихся от истребления людей, утешил их и, как старший, начал распоряжаться волостями: брату Святославу отдал Суздаль, другому, Ивану, – Стародуб северный.

При этом распоряжении волостями видим господство отчинности: Переяславль, прежняя волость Ярослава, остается за ним; Ростов, старший стол после Владимира, остается постоянно в племени Константиновом; и здесь видим то же самое явление: по смерти старшего Константиновича, Василька, старшая волость Ростовская не переходит к брату его Владимиру, который остается на прежнем столе своем в Угличе; Ростовская волость переходит к сыновьям Василька, из которых старший, Борис, остался в Ростове, а младший, Глеб, сел на Беле-озере; Ярославль остается за сыном убитого Всеволода, Василием.

Татары оставляли в покое только те народы, которые признавали над собою власть их; противиться им не было средств у владимирского князя: мы видели, какой ужас напал на жителей при вести о вторичном появлении татар в русских пределах; надобно было покориться, надобно было изъявить эту покорность лично перед ханом, – и Ярослав отправился в Орду к Батыю, который раскинул стан свой на берегу Волги; Батый, по словам летописца, принял Ярослава с честью и, отпуская, сказал ему: «Будь ты старший между всеми князьями в русском народе».

Вслед за Ярославом отправились к Батыю и все родичи его, а сын великокняжеский, Константин, поехал дальше, к великому хану; но присутствием сына не удовольствовались: в 1245 г. Константин возвратился в Русь, и отец его Ярослав должен был сам отправиться в Татарию, где в августе 1246 г. был свидетелем воцарения Куюка, сына Угедеева. Известный уже нам путешественник, монах Плано Карпини встретился с Ярославом в Орде; невелика была, по его словам, честь, которою пользовался здесь старший князь русский; но все же эта честь была относительно велика, ибо Ярославу давали высшее место перед всеми другими владельцами.

Тот же путешественник оставил нам некоторые подробности и о смерти великого князя, последовавшей в 1246 г.; Ярослава позвали к матери великого хана, которая, как бы желая оказать честь русскому князю, дала ему есть и пить из собственных рук; но, возвратившись от ханши, Ярослав заболел и через семь дней умер, причем тело его удивительным образом посинело, почему все и думали, что ханша отравила его, дабы татары могли свободнее владеть Русью; доказательством служит еще и то, прибавляет Плано Карпини, что ханша поспешила отправить посла в Россию к сыну Ярославову Александру с обещанием дать ему отцовское наследство, если приедет к ней; но Александр не поехал.

Догадка Плано Карпини о причине отравления Ярослава невероятна, ибо смерть одного Ярослава не переменяла дел на севере, следовательно, не могла быть полезна для татар, которым надобно было истребить всех князей, для того чтоб свободно владеть Россиею.

Известия наших летописей проливают новый, хотя не ясный свет на событие: по этим известиям виною смерти Ярославовой была крамола его соотечественников, именно какого-то Федора Яруновича, который оклеветал великого князя; но трудно предположить, чтоб Ярунович действовал здесь лично от себя и для себя; гораздо легче подумать, что смерть Ярослава в Орде была явлением, одинаким со смертию других князей русских там же, была следствием наговора родичей, следствием родовых княжеских усобиц.

В то время как на востоке русские князья принуждены были ездить с поклоном к ханам степных варваров, на западе шла борьба с сильными врагами, которые начали грозить Руси еще прежде татар. Тотчас по занятии старшего стола, в 1239 г., Ярослав должен был выступить против Литвы, которая воевала уже в окрестностях Смоленска; великий князь победил литовцев, взял в плен их князя, потом урядил смольнян, посадивши у них князем Всеволода, сына Мстислава Романовича, и возвратился домой с большою добычею и честью.

Но у Литвы оставалось много князей и много силы; с двух других сторон нападают на Северо-Западную Русь враги не менее опасные: шведы и ливонские рыцари. Владимирским князьям нельзя было оборонять ее постоянно от всех этих врагов: у них было много дела у себя, на востоке, вследствие утверждения нового порядка вещей, беспрестанных усобиц для усиления одного княжества на счет всех других, и татарских отношений.

Тогда Новгород Великий должен был взять на свою долю борьбу со шведами, а Псков, бедный средствами Псков, должен был вести борьбу с двумя самыми опасными врагами – Литвою и немцами, при внутреннем неустройстве, при частом отсутствии князя, при ссорах с старшим братом своим Новгородом Великим.

Самым сильным ударам с трех сторон Новгород и Псков подверглись с 1240 г.; они выдержали их и этим преимущественно обязаны были сыну великого князя Ярослава, Александру, который стал княжить у них один после отца с 1236 г. В Швеции борьба между готским и шведским владетельными домами, кончившаяся в 1222 г., усилила власть вельмож, между которыми первое место занимал род Фолькунгов, владевший наследственно достоинством ярла.

Могущественный представитель этой фамилии, Биргер, побуждаемый папскими посланиями, предпринял крестовый поход против Руси. Как скоро пришла в Новгород весть, что шведы явились в устье Ижоры и хотят идти на Ладогу, то Александр не стал дожидаться ни полков отцовских, ни пока соберутся все силы Новгородской волости, с небольшою дружиною выступил против неприятеля и 15 июля нанес ему поражение, за которое получил славное прозвание Невского.