Время от времени мы слышим в новостях трогательную историю потерпевшего кораблекрушение моряка, который чуть не утонул в бурном море. Вдруг рядом с ним вынырнул дельфин, который мягко, но решительно подталкивает измотанного моряка к спасительному берегу. Появляется искушение сделать вывод, что дельфины по-настоящему любят людей и поэтому не дают нам утонуть. Постойте — а знают ли дельфины о том, что мы, люди, не умеем плавать так же хорошо, как они? Действительно ли они пытаются нам помочь? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно знать, скольких моряков, потерпевших кораблекрушение, дельфины мягко подталкивали в противоположном направлении — в открытое море, где они утонули и ничего не рассказали нам о добрых дельфинах. Мы ничего не знаем о подобных случаях, потому что невезучие пловцы не выжили и ничего не сообщили нам об опыте общения со «злыми дельфинами». А, если бы у нас была подобная информация, мы бы могли прийти к выводу, что дельфины и не добрые, и не злые — они просто игривые.

Сам Зигмунд Фрейд оказался жертвой ошибочной логики в стиле проблемы «доброго дельфина». Когда его коллеги-психоаналитики поставили под сомнение убежденность Фрейда в том, что все мужчины подвержены тревожности из-за страха кастрации, он был изумлен. Он писал: «Мы слышим о психоаналитиках, хвастающих, что хотя они проработали десятки лет, но не нашли никаких признаков существования комплекса кастрации. Мы должны склонить наши головы в знак признания такого виртуозного умения не видеть очевидного и заблуждаться» [125] . Итак, если психоаналитик обнаруживает у своих пациентов страх кастрации — Фрейд был прав, а, если он его не обнаруживает — дело в его неумении «видеть очевидное», а Фрейд — опять-таки прав. Сами мужчины не могут рассказать вам, испытывают ли они страх кастрации, потому что этот страх подсознательный, но, если они его отрицают — это, безусловно, психологический защитный механизм отрицания того, что на самом деле их тревожит.

Какая замечательная теория! Она просто не может быть опровергнута. Но это как раз и причина, по которой Фрейд, несмотря на все его проницательные мысли о цивилизации и ее проблемах, не занимался наукой. Чтобы теория была научной, она должна быть сформулирована так, чтобы ее можно было как подтвердить, так и опровергнуть. Если любой исход подтверждает ваши гипотезы о том, что все мужчины подсознательно испытывают тревогу по поводу кастрации; или что мудрый план творения, а не эволюция объясняет разнообразие видов; или что ваш любимый экстрасенс точно предсказал бы трагические события 11 сентября, если бы в то утро не решил принять душ; или что все дельфины добры к людям — ваши убеждения — это предмет веры, а не науки. Фрейд, однако, считал себя безупречным ученым. В 1934 г. американский психолог Сол Розенцвейг написал Фрейду письмо и предложил ему подвергнуть основные предположения психоанализа экспериментальным тестам. «Эти принципы основаны на таком богатстве надежных наблюдений, что им не нужна экспериментальная проверка, — высокомерно ответил ему Фрейд. — Тем не менее, эксперименты не нанесут вреда» [126] .

Но из-за известной нам «ошибки подтверждения», «надежные наблюдения» на самом деле не так уж надежны. Клиническая интуиция: «Мол, я узнаю это, если увижу, — это завершение беседы для многих психиатров и психотерапевтов, но только начало обсуждения для ученых-исследователей, — интересное наблюдение, но что именно вы видели, и как можно доказать, что вы правы?». Наблюдение и интуиция без независимой проверки — это ненадежные проводники, как и плутоватые местные жители, иногда сознательно посылающие туристов в неверном направлении.

Некоторые идеи Фрейда получили эмпирическое подтверждение (подсознательные процессы и защитные механизмы); а некоторые, как панталоны-буф и корсеты — просто вышли из моды (например, «зависть к пенису» у женщин). Хотя осталось немного ортодоксальных фрейдистов, есть много школ психотерапии на основе динамического психоанализа, названных так из-за акцента теории Фрейда на динамике подсознательных психических процессов. И есть множество не обладающих дипломом психотерапевтов, которые мало знают о психодинамических теориях, но, тем не менее, некритически усвоили фрейдистскую терминологию и язык, проникшие в популярную культуру, и уверенно пользуются терминами «регрессия», «отрицание», «вытеснение». Всех этих практикующих клиницистов объединяет чрезмерная вера в действенность их личных наблюдений, запускающая замкнутый круг: все, что они видят, подтверждает то, во что они верят.

Одна из опасностей этого замкнутого круга заключается в том, что практики из-за него не замечают своих логических ошибок. Задумайтесь о знаменитом силлогизме: «Все люди смертны. Сократ — человек, следовательно, Сократ смертен». Пока все хорошо. Но из того, что все люди смертны, не следует, что все смертные — это люди, и, определенно, из этого не следует, что все люди — Сократы. Тем не менее, движение «за возвращенные воспоминания» с самого начала основывалось на подобной логической ошибке, а именно: если у какой-то женщины, подвергшейся сексуальным домогательствам, позже развилась депрессия, расстройства пищевого поведения и приступы паники, это значит, что все женщины, страдающие депрессией, расстройствами пищевого поведения и приступами паники должны были в прошлом пережить сексуальные домогательства. Соответственно, многие клиницисты, использующие психоанализ, стали побуждать своих несчастных клиентов копаться в памяти, чтобы найти доказательства, подтверждающие эту теорию. Но клиенты, когда их в первый раз об этом спрашивали, отрицали, что подвергались подобным домогательствам. Что же делать с их диссонантной реакцией? Ответом была ссылка на идею Фрейда о том, что подсознание активно вытесняет и подавляет травмирующие воспоминания, особенно, если они имеют сексуальную природу. Это все объясняет! Это объясняет, почему Холли Рамона могла забыть о том, что отец ее насиловал в течение одиннадцати лет.

Разумеется, эти клиницисты воспользовались идеей вытеснения, чтобы объяснить, почему их клиенты не помнили о травмирующих эпизодах своего прошлого. Теперь вам понятно, почему некоторые из них посчитали оправданным, более того, сочли своим профессиональным долгом сделать все возможное, чтобы вернуть клиентам вытесненные воспоминания. Поскольку отрицание клиентом — это дополнительное доказательство вытеснения, понадобились сильные методы воздействия. Если гипноз ничего не дает, давайте попробуем амитал («сыворотку правды»), еще одно средство, которое расслабляет человека, отключает его самоконтроль и повышает вероятность появления ложных воспоминаний [127] .

Конечно, многие из нас намеренно избегают болезненных воспоминаний, стараясь отвлечься или не думать о них, и у многих были случаи, когда у нас неожиданно возникали вновь болезненные воспоминания, которые, как мы думали, давно остались в прошлом, когда мы снова попадали в ситуацию, напомнившую о них. Такие ситуации содержат то, что ученые называют «ключами доступа» — это знакомые нам сигналы, оживляющие воспоминания [128] .

Психотерапевты-приверженцы психодинамического подхода утверждают, что вытеснение — нечто совсем иное, чем нормальные механизмы забывания и вспоминания. Они думают, что этим объясняется, почему человек может забыть целые годы травмирующего жизненного опыта, такого как повторяющиеся изнасилования. Однако Ричард Макнелли в своем тщательном и подробном обзоре экспериментальных исследований и клинических данных, представленном в его книге «Воспоминания о травме» («Remembering Trauma»), делает вывод: «Представление о том, будто мозг защищает себя, подавляя или вытесняя воспоминания о травме и делая их таким способом недоступными для сознания, это элемент психиатрического фольклора, не подтвержденный убедительными эмпирическими исследованиями» [129] . В подавляющем большинстве случаев исследования демонстрируют прямо противоположное. Проблема для большинства людей, переживших травмирующие события, состоит не в том, что они забыли о них, а в том, что они о них не могут забыть: эти воспоминания возвращаются снова и снова.