– Ну и?! – услышал сталкер вместо приветствия. – Чего надо?

– Здорово, Жмотяра! Как жизнь? Ты не меняешься… нет чтоб спросить, как дела, что видел? А тут подойти не успел, сразу за жабры.

– Чика, – барыга нахмурился и угрожающе навис над невинно ухмыляющимся Чикатило. – Пошел ты в задницу!

– А орать зачем? – Чика состроил невинное лицо, старательно пряча ухмылку.

– Я стою здесь триста шестьдесят пять дней в году, семь дней в неделю. И каждый пытается узнать новости. Вот представь: ты стоишь, а к тебе подходит чувак, заказывает кипяченой воды по два пятьдесят и спрашивает: «Как жизнь?». Каждый день! Ты достать меня хочешь?

– Чего? – брови сталкера поползли вверх. – Я? Тебя? Делать мне больше нечего…

– Ты по делу? Или как?

– Или как…

– Пить будешь?

– Можно, – согласился Чика, обводя глазами помещение в поисках знакомых лиц.

Жмот выставил на отполированную сталкерскими локтями дубовую доску, заменяющую стойку, стакан и наполнил его ровно наполовину. Отточенным движением барыга подтолкнул емкость к Чике:

– Тогда забирай свое «или как» и топай.

– Добрый ты, – цыкнул зубом сталкер.

– Какой есть… Еще что-то?

– Не-а.

– Тогда двадцатка.

– Ни хрена себе! – возмутился сталкер. – В прошлый раз было пятнадцать.

– Жизнь такая, – хмыкнул Жмот. – Не нравится? Гони назад.

– Одно слово – барыга, – недовольно бросил Чикатило. – Антиквар придет, рассчитается.

– Тогда пятьдесят, – на лице торговца не шевельнулась ни одна жилка.

– Слышь, дядя, а не лопнешь?

– В долг только под проценты, – гнул свое Жмот. – Когда там твой Антиквар припрется, когда рассчитается… А так все по чесноку.

– На… – недовольно буркнул Чикатило, вытаскивая из кармана две смятые купюры достоинством в десять рублей, и, бросив деньги на стойку, добавил:

– Жмот хренов.

– А с вами по-другому никак, – ухмыльнулся торговец, ловко перехватив деньги.

– Пошел ты…

Сталкер отлип от стойки, вновь принявшись осматриваться в надежде присесть с кем-то из знакомых. Вскоре его старания были вознаграждены. В углу, сдвинув вместе два столика, шумно отдыхала большая компания из троих оплотовцев, двоих охотников и пятерых вольных бродяг. Узнав в сталкерах знакомую троицу, частенько захаживавшую к Шекелю, Чика сгреб только что полученный от хозяина бара стакан с выпивкой и направился к компании.

– Здорово, дядьки, – сдержанно поприветствовал выпивающих Володя. – По какому поводу бухаем?

– О, Чикатило, – обернулся к нему один из сталкеров, – какими судьбами?

– Я первый спросил, – пошутил Чика.

– А, так… – махнул рукой худой как жердь сталкер. – Заработок пропиваем. А ты?

– Да, вот… ищу, где кости бросить.

– Давай к нам. Потеснимся, мужики.

– Никоненко, Смирнитский! – рявкнул Киценко. – Проводите Данилова в штаб. И смотрите мне, чмыри недоделанные… если что – я вас быстро в жмурики запишу. Усекли?!

Двое новичков, нервно топтавшиеся возле Данилова, промычали нечто нечленораздельное и шустро засобирались.

– Без обид, – сержант хлопнул по плечу оплотовца.

– Хорошо, – ответил тот.

И уверенно зашагал в направление штаба и, с трудом сдерживая рвущуюся наружу злобу пополам с обидой.

«Это я сюда для этого шел? – подумал Стас, постепенно распаляясь. – Красавцы… Думал, помощи попрошу, совета. Куда там… Все как всегда. И тут то же самое».

Будучи прямолинейным человеком, он не любил недомолвок, предпочитая сразу расставлять точки над «i». С одной стороны, Стас был согласен с решением Верещагина, но с другой… с другой, его грызла обида, что ему не верят и считают непонятно кем – то ли предателем, то ли трусом.

«Ничего, разберемся. Так просто меня в мрази не запишешь».

С этими мыслями Данилов не заметил, как оказался возле входа в штаб.

Охраны, сплошь ветераны, вытаращились на Данилова так, словно они только что увидели привидение. Кто-то с сочувствием, кто-то с удивлением пополам с недоверием, но его так и не остановили: то ли не решались, то ли часовые получили от командира соответствующие инструкции.

Машинально кивнув знакомым на входе, оплотовец спустился по лестнице вниз. Пройдя до конца коридора, остановился у знакомой двери. Один из конвоиров робко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел, замерев в проходе:

– Разрешите, товарищ полковник?

Полковник Верещагин стоял спиной к входу, внимательно рассматривая усеянную отметками и условными символами карту Зоны. Услышав вопрос, глава клана повернулся, сосредоточив взгляд на вошедших. Будучи человеком далеко не робкого десятка, Данилов всегда начинал тушеваться перед этим взглядом умных серых глаз. И хотя Верещагин был старше его всего на десять с небольшим лет, выглядел полковник, как минимум, на пятьдесят. Нелегкий труд по созданию и удержанию в руках большого клана, тяжкое бремя власти и ответственности, непосильным грузом давившие на плечи этого умного волевого человека, сделали свое дело.