– Прапор, ты мне веришь? – Стас в упор смотрел на ветерана. – Неужели ты думаешь, будто я мог?

Лицо командира блокпоста посерело от злобы. Кулаки сжимались и разжимались, словно он душил кого-то. Чувства старого оплотовца были вполне объяснимы. Большая часть бойцов погибшего отряда являлись его воспитанниками:

– Тогда кто?

– Саныч, я сам толком не знаю. Меня отбросило взрывом, и я чудом не угодил в аномалию. Потом кто-то притащил меня в какую-то хибару на болоте. Это все, клянусь.

– В какую хибару? К кому?

– Спроси чего полегче, – развел руками Данилов.

– Ясно, – кивнул ветеран. – В общем, так… как только ты появился на Рубеже, Повторихин об этом узнал сразу. Как и по каким каналам – не знаю. Да и неважно. После этого передовым блокпостам и патрулям передали приказ арестовать тебя и доставить на базу. Решение командира вполне объяснимо. Шайка отморозков шляется по Зоне, нападает на «Оплот» и вырезает под корень целый отряд. А одного бойца почему-то оставляет в живых. И этот боец, сначала неведомо куда пропавший, вдруг всплывает на Рубеже. Подозрительно? Более чем… на месте Верещагина я поступил бы точно так же. Арестовал, допросил, вытряс все, что ты знаешь, и…

– Саныч, я…

– Заткнись и не перебивай, – поморщился Прапор. – Посадил под замок до полного выяснения. Но – это если бы я тебя не знал. Полковник – хороший мужик, но он с бойцами пайку не делит, на земле не спит. Короче… приказ – это, конечно, здорово, но я привык доверять своим глазам и опыту. А они мне говорят, что ты предателем быть не можешь. Да и ребята тебе верят.

– Если ты знал, что я живой, какого черта комедию ломал?

– Стас, ты как маленький. Мало ли кто Даниловым назовется?

– Ну, в принципе, да…

– Вот и я о том же. Короче, иди сам. Придешь – молодец, значит, я в тебе не ошибся. Свалишь – пеняй на себя. Но тогда не смей попадаться мне на глаза. Вздерну на первом попавшемся суку, как паршивого пса. Понял?

Стас лишь молча кивнул в ответ.

– Иди, – командир блокпоста хлопнул Стаса по плечу. – С ребятами попрощайся.

– Влетит тебе, Саныч.

– За меня не беспокойся, – хмыкнул Андрейченко. – Я Верещагина еще салагой зеленым помню. Вот таким же, как ты сейчас.

Стас пожал ветерану руку и отошел к остальным бойцам, тут же обступившим его со всех сторон.

– Ну что? – Прапор подошел к Антиквару. – Как сам?

– Нормально. А вы?

– Ничего, служим.

– Водку безбодунную еще не придумал? – усмехнулся Антиквар. – Когда очередной «нектар» творить будешь?

Среди множества достоинств Прапора было одно поистине уникальное – он гнал самогон. Прямо здесь, на блокпосту. Причем самогон превосходного качества – почти такой же, какой наливали в баре на территории базы. Конечно, всю клиентуру он у него не отбирал. Новичков и просто залетного люда там всегда хватало. Однако большой процент ветеранов клана и друзей Прапора из других группировок приходили именно к нему. Ходили слухи, что полковник прекрасно знал об этом, но закрывал глаза на маленькие шалости ветерана, чьи заслуги знал каждый новичок.

– На днях собирался. Придешь?

– Пробу снимать? Легко, вот только… – сталкер покосился на Стаса. – Сбегаем с нашим общим другом по одному делу.

– Ты ему правда помогаешь?

– Вроде того.

– Хорошо.

– Через полчаса смена придет, – ветеран обратился к Антиквару. – Можете их дождаться, если хотите.

– Не стоит, – Антиквар отрицательно покачал головой. – На это времени нет. Спешить надо.

– Ну, дело ваше. Если что – орите, поможем.

– Не вопрос… Стас! Завязывай, – Антиквар окликнул Данилова, которого со всех сторон обступили товарищи по клану. – Потом наболтаетесь, если живы будем. И так уже кучу времени потеряли.

Данилов, по очереди обнявшись с товарищами, быстро направился в сторону сталкеров:

– Да, конечно, идем уже.

– Кончай лыбиться, – ухмыльнулся Чика. – Рот порвешь.

Оплотовец показал ему кулак:

– Видел?…

– Большой, – полушутя отмахнулся сталкер и громогласно заржал.

– Тише ты, гудок паровозный.

– Идем. Открывай, Прапор!

Ветеран повернулся к бойцам, дежурившим у ворот, и махнул рукой. Раздался лязг. Створка с противным скрипом поползла в сторону, открывая проход.

Стас шагнул первым и тут же остановился, невежливо помянув вслух чью-то маму. Перед глазами его разворачивалось действие, которое мало кого оставило бы равнодушным. Данилова охватил животный страх, смешанный с восхищением: это было красиво и одновременно жутко…

На поверхности земли, постепенно, будто язвы на теле, рвущие в клочья лишенную влаги кожу, начинали проявляться новые и новые аномалии. Вечером зрелище выглядело особенно ярко, являя глазу все в мельчайших подробностях.