– Ну, какие опять проблемы?

Монти подвизался в агентском бизнесе с середины двадцатых годов; знавал ли он лучшие времена или еще до них не дожил – так и осталось загадкой. Клайва он приметил на Эдинбургском фестивале – в студенческом спектакле «Длинный и короткий и высокий» {28} , где Клайв, по общему мнению, вполне сносно сыграл рядового Смита. После спектакля все стали обхаживать несносного Лоренса Харриса, который урвал для себя роль Бэмфорта, пока другие хлопали ушами; с такой-то ролью каждый дурак оказался бы на коне. Когда Монти в баре подсел к исполнителю роли рядового Смита и поинтересовался, представляет ли кто-нибудь его интересы, Клайв спросил, почему агент, в отличие от всех, не охотится за Харрисом. Естественно, он хотел услышать, что опытный человек всегда зрит в корень, умеет разглядеть настоящий талант и не ведется на внешние эффекты, даже самые броские. Но вместо этого Монти сказал, что охотиться ему не по возрасту – затопчут; а он, по его собственному выражению, «давно понял: остатки сладки». Почему-то Клайв тогда не сообразил, что у Монти просто не осталось пороху.

– Так уж сразу и проблемы.

Клайв не реагировал. Он давно убедился, что агента больше всего бесит молчание.

– Ставку можно еще и повысить, – сказал в конце концов Монти.

– Деньги, стало быть, не фонтан.

– Деньги обычные би-би-сишные. Но даже из Би-би-си можно попробовать и побольше выбить.

Клайв снова умолк. Какие еще проблемы могут всплыть, кроме денежных? Он хотел ясности.

– И уж конечно, постараюсь избавиться от скобок, – не выдержал наконец Монти.

– Что за скобки?

– В названии.

– Какие, к черту, скобки?

– Ох. Виноват. «Барбара… и Джим».

– В упор не вижу, где там скобки.

– Ну, это… «и Джим» – в скобках.

– То есть сериал теперь называется «Барбара», скобка «и Джим»?

– Скобка.

– Что-что?

– После «и Джим». Скобки закрываются.

– К чему ты клонишь – моего героя взяли в скобки?

– Чисто для юмора. Чтобы показать, кто в этом шоу хозяйка.

– Так-так, понятно, – сказал Клайв.

– Мне запретили тебе говорить. Но это не по-людски.

– И как я должен был узнать?

– Из программки. Ты ведь не против, а?

– Еще как против, черт побери.

– Там всего-то шестнадцать эпизодов.

– Тем хуже.

Клайву еще не доводилось слышать, чтобы новый сериал запускали сразу на шестнадцать эпизодов. Обычно бывало шесть, изредка двенадцать, но шестнадцать – никогда. Руководство, мигом полюбившее Софи, полагало, что ее точно так же полюбит вся страна. Потому-то имя его персонажа и взяли в скобки.

– Эти поганые скобки нужно убрать.

– То есть?

– Скобки вокруг имени Джима, ясно тебе? Чтоб я их не видел.

– Господи, – вздохнул Монти. – Я ведь только финансы твои блюду. Могу, когда потребуется, и кулаком стукнуть. А знаки препинания – не по моей части.

– Сделай одолжение, разберись с этим вопросом.

На другой день Монти сообщил, что ставку Клайву поднимут, но скобки останутся на месте.

– Значит, скажи им «спасибо, до свидания».

– Шутишь, парень? Тебе, полубезработному, светит шестнадцать тридцатиминутных эпизодов телеэфира. Твое имя прогремит на всю страну.

– Прогремит, видимо, ее имя. А мой интерес в чем? До конца жизни рассказывать, что «и Джим» в скобках – это я? Погоди… Как точно будет называться скетч в «Доме комедии»?

– «Барбара (и Джим)».

– А почему не «Женаты и счастливы?», со знаком вопроса?

– В пилоте вы же еще не супруги. Вот и решили, что старое название не годится.

– Вот, значит, как. Уроды. Решили, даже не посоветовавшись со мной?

Монти хмыкнул:

– Да уж, объехали тебя на кривой козе.

– Ты прав. С меня хватит. Я на это не подписываюсь. Найди мне другую работу, Монти.

На следующий день Монти вновь оставил сообщение для Клайва: роль Джима предложили его заклятому врагу, Лоренсу Харрису. Клайв не сомневался, что Харрис откажется – из-за скобок. Если, конечно, скобки волшебным образом не исчезнут по велению такого, как Харрис. А этого следовало ожидать.

– Ну что ж, если Лоренс Харрис заинтересован…

Чтоб им всем провалиться.

Волею судьбы на эти выходные у него оказалась запланирована поездка к родителям в Истли. Это мероприятие – воскресное застолье в родительском доме – всякий раз выбивало его из колеи по двум причинам. Во-первых, в связи с его профессиональной деятельностью. Родители в принципе не осуждали выбор сына. Отец Клайва, стоматолог, не разделял огульного мещанского порицания богемной жизни; Клайв давно перебесился, но остался на бобах. Греби он деньги лопатой, отцу было бы плевать, чем тешит себя его сын, как одевается, что пьет и с кем спит. «Актеришка погорелого театра», – в полный голос повторял отец.

Во-вторых, поездки домой вызывали у Клайва хандру из-за неотвязного и необъяснимого присутствия его бывшей невесты Кэти. Когда обоим было по восемнадцать лет и Клайв учился на первом курсе ЛАМДИ, они с Кэти обручились; для чего – Клайв уже не помнил, но этот поступок был каким-то боком связан с сексом. Помолвку он вскоре разорвал (видимо, сразу после того, как добился желаемого), но это никак не повлияло на положение Кэти в семье Ричардсон. По наблюдениям Клайва, все воскресенья Кэти проводила в доме его родителей: оставшись не у дел, она, незлобивая и занудливая, ухитрилась превратиться в невестку. Клайв уже начал опасаться, что обречен до скончания века ежемесячно садиться за воскресный обед вместе с маминой невесткой.