Шерлок Холмс ушел, оставив меня одного, и вернулся только в двенадцатом часу ночи. Он достал где-то большую карту здешних мест, разложил ее у меня в комнате на кровати и поставил посередине лампу. Потом закурил и стал сосредоточенно разглядывать свое приобретение, время от времени показывая мне интересующие его пункты дымящимся янтарным мундштуком трубки.

– Это дело захватывает меня все больше и больше, Уотсон, – говорил мой друг. – Интересное дело, очень интересное… Но сейчас, когда я только приступаю к нему, мне хотелось бы обратить ваше внимание на некоторые географические детали, которые могут оказаться немаловажными в ходе расследования. Взгляните на эту карту. Вот этот заштрихованный квадрат – школа. Воткнем сюда булавку. Вот шоссе. Оно проходит мимо школы с востока на запад, и ответвлений от него нет на протяжении мили в ту и другую сторону. Если наши беглецы шли дорогой, другого пути для них быть не могло.

– Правильно.

– По счастливому стечению обстоятельств, мы можем проверить, что делалось на шоссе той ночью. Вот здесь, где сейчас моя трубка, с двенадцати до шести утра дежурил полисмен. Как видите, это первый перекресток в восточной части шоссе. Полисмен ни на минуту не отлучался со своего поста, и он утверждает, что непременно заметил бы взрослого мужчину с мальчиком, если бы они там прошли. Я говорил с ним сегодня вечером, и, по-моему, на его слова можно положиться. Значит, эта часть шоссе исключается. Теперь посмотрим, как обстоит дело в западной его части. Там есть гостиница «Рыжий бык», хозяйка которой лежит больная. Она посылала за врачом в Мэклтон, но тот был у другого больного и приехал к ней только рано утром. В ожидании его в гостинице не спали всю ночь и то и дело поглядывали на шоссе, не едет ли он. По словам этих людей, мимо гостиницы никто не проходил. Если поверить им, выходит, что и западная часть шоссе не оставляет у нас никаких сомнений. Следовательно, беглецы избрали какой-то другой путь.

– А велосипед? – сказал я.

– Да, велосипед. Сейчас мы им займемся. Итак, продолжаем наши рассуждения. Если беглецы не вышли на шоссе, следовательно, они отправились или к северу, или к югу от школы, это бесспорно. Давайте взвесим оба эти предположения. К югу от школы лежит обширное поле, разбитое на мелкие участки; каждый отделен от другого оградой из камня. Проехать тут на велосипеде невозможно. Следовательно, и это предположение надо отставить. Теперь обратим наши взоры к северу. Там мы видим рощу, называющуюся «Косой клин», а за ней, на десять миль вглубь, простирается болотистая равнина, все более холмистая к северу. Левее нее стоит Холдернесс-холл, до которого по шоссе десять миль, а напрямик всего шесть. Равнина эта унылая, безлюдная. По ней разбросано несколько маленьких скотоводческих ферм. Овцы, коровы да болотная птица – вот единственные обитатели этих мест. Дальше, как вы сами видите, проходит Честерфилдское шоссе. Вдоль него стоят два-три коттеджа, церковь и гостиница. Позади – холмы, высокие, обрывистые. Я уверен, что наши поиски надо направить сюда, к северу.

– Но велосипед! – повторил я.

– При чем тут велосипед! – нетерпеливо сказал Холмс. – Хорошие велосипедисты ездят не только по шоссейным дорогам. Равнина испещрена тропинками, кроме того, в ту ночь ярко светила луна… Стойте! Что это?

Тревожный стук в дверь – и сейчас же следом за ним в комнату к нам вошел доктор Хакстейбл. Он держал в руках голубое кепи с белой нашивкой на козырьке.

– Находка! – воскликнул он. – Слава богу! Наконец-то мы напали на след нашего мальчика! Это его кепи!

– Где его нашли?

– В фургоне у цыган, которые стояли табором на равнине. Они снялись с места во вторник. Сегодня полиция нагрянула к ним и произвела обыск в фургоне. Вот что было найдено.

– Как это к ним попало? Что они говорят?

– Изворачиваются, лгут. Клянутся, будто нашли кепи на равнине, во вторник утром. Нет, эти негодяи знают, где мальчик! К счастью, их всех посадили под замок. Страх перед законом развяжет им языки. А может быть, не только страх, но и кошелек герцога.

– Ну что ж, хорошо, – сказал Холмс, когда доктор вышел из комнаты. – Во всяком случае, это подтверждает мою теорию, что только поиски на равнине и дадут какие-нибудь результаты. Полиция здесь ничего не сделала, если не считать ареста цыган. Посмотрите на карту, Уотсон. По равнине пробегает ручей. Между школой и Холдернесс-холлом он кое-где заболочен. Погода сейчас такая засушливая, что искать следы в других местах бесполезно, а среди болот, может быть, кое-что и осталось. Завтра я зайду за вами пораньше, и мы попытаемся пролить свет на эту таинственную историю.

На другой день, проснувшись в предрассветных сумерках, я увидел у своей кровати высокую, худую фигуру Холмса. Он был одет и, судя по всему, уже успел совершить прогулку.

– Я обследовал лужайку и сарай с велосипедами, – сказал мой друг, – потом погулял в Косом клине. Вставайте, Уотсон, в соседней комнате подано какао. И я попрошу вас поторопиться, потому что нам надо много сделать за сегодняшний день.

Лицо у моего друга раскраснелось, глаза блестели, как у человека, которому не терпится приняться за свою любимую работу. Это был другой Холмс – оживленный, энергичный, совсем не похожий на погруженного в себя бледного мечтателя с Бейкер-стрит. И, глядя на его подтянутую, брызжущую силой фигуру, я понял, что день нам предстоит хлопотливый.

Но начался он с самого горького разочарования. Полные надежд, мы отправились в путь по бурой торфяной равнине, которую пересекало множество тропинок, протоптанных овцами, и вскоре вышли к светло-зеленой заболоченной луговине, лежащей между нами и Холдернесс-холлом. Если мальчик бежал домой, он не мог миновать ее, и тут должны были остаться его следы или следы учителя-немца. Но ничего такого мы не нашли. Мой друг шел вдоль кромки этой зеленой луговины и, нахмурив брови, внимательно приглядывался к каждому темному пятну на ее мшистой поверхности. Овечьих следов здесь было множество, а пройдя дальше еще несколько миль, мы увидели отпечатки коровьих копыт. И это было все.