Скрип был невыносимым: трение пальца о влажное стекло в голове Зиты усиливалось в тысячу раз, и она прижала ладони к ушам, пытаясь ослабить звук.

«ПРИНЕСИ МНЕ», — гласила надпись. Скрип продолжался.

«ПРИНЕСИ МНЕ ТРИ ВЕЩИ».

«ПРИНЕСИ МНЕ ТРИ ВЕЩИ К ПОЛУНОЧИ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ».

— Что? — прохрипела Зита в ужасе. — Что принести?

В самом низу зеркала осталось место лишь для двух слов: «ОРЛИНОЕ ПЕРО».

Стекло снова стало ясным. Слова пропали.

— МЫ ДЕЛАЕМ ВСЕ, ЧТО ВОЗМОЖНО, ИСПОЛЬЗУЯ ДОСТУПНЫЕ НАМ ОРУДИЯ. РАБОЧИЕ ГОВОРЯТ, ЧТО РЕКОНСТРУКЦИЯ ЗАЙМЕТ ЕЩЕ ЛИШЬ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ, НО Я ПОВЕРЮ В ЭТО, КОГДА МЫ ПОЛУЧИМ РЕЗУЛЬТАТ. — Голос с подобным тембром и интонациями мог исходить от одного-единственного вида существ — кротов Подлесья. Прю с трудом сдерживала радость от того, что слышит его снова. К тому же деспотический режим Денниса Узурпатора давно отошел в прошлое, и общество, которое теперь строили кроты, казалось исключительно мирным и справедливым, и именно Прю помогла этому случиться. Она чувствовала, что внесла свою лепту в благополучие удивительной подземной цивилизации.

Сивилла Гвендолин, которая считалась неофициальной королевой Подлесья, рассказывала о продолжающейся реконструкции, которая требовалась для возвращения былого блеска великому городу кротов, превратившемуся в руины во время Великой осады, когда Деннис был свергнут с престола. Стены отстроили заново, и целые кварталы зданий, разрушенных потоком огненных стрел, находились теперь в процессе восстановления. Сам форт Клыккк, по словам Гвендолин, предполагалось переделать в городской парк и место публичных собраний — его уже переименовали в форт Прюртимус в честь трех спасителей города.

— ГОВОРЯТ, С ВЕРШИНЫ ОТКРЫВАЕТСЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ВИД, — усмехнулась сивилла; кроты Подлесья были, конечно же, абсолютно слепы.

Прю и Эсбена приняли здесь с большой помпой: в конце концов, именно Эсбен восстановил огромный подземный город в прошлый раз, после разрушений Семиопустошенческой войны (жизнь кротов Подлесья, похоже, проходила в постоянной смене периодов войны и мира). Возвращение медведя было встречено ликованием, которое полагалось как минимум национальному герою. Впрочем, теперь он помогал восстановить особо сложный подвесной мост, а Гвендолин провела для Прю экскурсию по уставленному строительными лесами городу.

— Жалко, что мы не сможем остаться на открытие, — сказала Прю. — Уверена, праздник будет грандиозный.

— О ДА, — подтвердила Гвендолин. — НО В ПРЕДЕЛАХ РАЗУМНОГО. В НАШЕМ ПОЛОЖЕНИИ СЛЕДУЕТ ПОМНИТЬ, ЧТО МЫ МОЖЕМ СЕБЕ ПОЗВОЛИТЬ, — она сделала паузу, как будто оглядывая окрестности с балюстрады, на которой стояла — чуть ниже уровня глаз Прю. — ОДНАКО У ВАС ЕСТЬ БОЛЕЕ ВАЖНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ.

— Да, — кивнула Прю.

— НАДЕЮСЬ, ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ДЕЛАЕТЕ. — Гвендолин повернулась лицом к той части города, где Эсбен, возвышаясь над своими коллегами-инженерами, держал подвесные канаты моста, пока кроты у его ног деловито возводили башни-близнецы, призванные поддерживать проезжую часть.

— У нас есть план, — заверила Прю. — Вроде бы.

Но лишь позже, на следующий день, уже простившись с кротами, Эсбен и Прю начали возиться с запутанным клубком своего грандиозного замысла. Они как раз подошли к длинному темному ходу, который должен был привести их к тому, что кроты называли Вышним миром. Привела их Гвендолин.

— Я предпочел бы больше этого не делать, — сказал Эсбен в заключение долгой речи о насилии и своем крайне брезгливом к нему отношении. Как выяснилось, нападение на Дарлу было первым и единственным разом, когда он использовал свои крюки во вред другому существу. Кроты создали их для помощи ему и всем вокруг него, а не во имя жестокости.

— Ага, — отозвалась Прю, рассеянно проводя рукой по древней кладке стены туннеля. — Я бы тоже предпочла, чтобы вы больше этого не делали.

Тем не менее, идея открыто вести изгнанного механика Эсбена по диколесским дорогам заставляла опасаться нападения. И не только со стороны тех, кто якобы собирался возродить Алексея ради собственной выгоды, но, возможно, и старых союзников самой вдовствующей губернаторши, которые могли недружелюбно отнестись к возвращению осужденного преступника на свободу.

— БЫТЬ МОЖЕТ, ЕМУ СЛЕДУЕТ ЗАМАСКИРОВАТЬСЯ, — предположила Гвендолин. Крошечная сивилла шла в нескольких футах впереди, показывая дорогу в путанице бесконечных разветвлений и перекрестков, которыми было испещрено подземелье, так, словно проходила этими тропами уже множество раз.

Прю обернулась через плечо, окинула взглядом огромный силуэт медведя, освещенный светом фонаря, и попыталась представить, как усы или обноски бродяги изменят зверя до неузнаваемости.

— Не уверена, что это поможет.