– С чего это вдруг? Она тебя не пожалеет. Забыла, что она намерена тебя уничтожить, Грейс?

– Знаю, знаю. Но послушай, если я хоть когда-нибудь стану тебе жаловаться на свою мать, напомни мне об Анжелин.

– Все настолько ужасно? Ну ладно… Ты хоть что-нибудь полезное для себя выяснила? За что ее можно зацепить и заставить сдать назад?

– Может быть. У тебя компьютер далеко?

– Могу вернуться в дом. А что?

– Погоди минутку.

Я делаю глубокий вдох, сама еще не верю в то, что сейчас скажу.

– По словам Анжелин, у Орлы был аборт, потом она пыталась покончить с собой, потом пристрастилась к наркотикам и сидела в тюрьме.

– Ого! За что, черт побери?

– Не знаю. Анжелин не сказала. Она подчеркнуто делала вид, что ничего от меня не скрывает, но подробности сообщить отказалась. Не удивлюсь, если она все преувеличила. А может, даже просто наврала. Ты еще не у компьютера?

– Как раз включаю.

– Кстати, о вранье. Орла сказала, что ее отец умер, но это не так. Не кажется ли тебе это странным?

– Да, похоже, для этой бабы все средства хороши, лишь бы получить то, что она хочет, – сухо говорит он.

– Можешь поискать ее в Сети? По мужу она была Фурнье.

– Еще не загрузился.

Я размышляю о связях, ниточках, соединяющих одно событие с другим. Когда все это у Орлы началось? После трагедии с Розой? Или еще раньше?

– Ну что, нашел что-нибудь?

Слышу щелканье клавиш.

– Пока ничего.

– Значит, ничего особо серьезного, так?

– Кто знает. Я еще поищу. Завтра на работу выйдешь?

– Да.

– Ну тогда до завтра… Постой, Грейс!

– Да?

– Ты, главное, не очень переживай. Мы все уладим.

– Ты ведь не откажешься присоединиться к нам в лагере, да, Грейс? – спрашивает мисс Паркин.

– Мм… Я, вообще-то, хотела…

Но на меня смотрит мама.

– А когда? – спрашиваю я.

– Через полтора месяца. Соглашайся, мы будем очень рады, тем более что в твоем звене теперь Роза. Я понимаю, она еще маленькая, но, честное слово, она такая милая, такая хорошая, и отец ее замечательный человек. Между прочим, очень даже симпатичный мужчина, – задумчиво добавляет она. – Вдовцом долго не прокукует.

Мисс Паркин зашла к нам потому, что папа делает для нее кресло-качалку. Меня ее предложение не очень устраивает, в июне я надеялась увильнуть от лагеря, но сейчас, когда мама дышит мне в затылок, отказаться возможности нет.

– Грейс будет очень рада, правда, Грейс?

Я киваю, пытаюсь улыбнуться:

– Ну ладно, я пошла к Орле. Вернусь к одиннадцати.

– Не позже! – кричит мама мне в спину, и я сдерживаю желание хлопнуть дверью.

До дома, где живет Орла, десять минут ходьбы. Дом у них очень красивый, стоит в стороне от дороги, встроен в естественное углубление в скале, кажется, будто вырастает из нее, прямо как в сказке. Вечер только начинается, и я иду, чтобы помочь подготовиться к празднованию ее шестнадцатилетия. В последние два дня она что-то хандрила, обращалась со мной холодно и свысока, и теперь я надеюсь, хандра ее прошла, я увижу прежнюю Орлу и мы неплохо проведем вечерок вместе.

Стучу в дверь и слышу, что Орла о чем-то громко спорит с матерью. Я не удивляюсь, это у них в порядке вещей. Они частенько ругаются, порой до крика, пока один из них не сдается. Но на этот раз, похоже, дело серьезное, уж больно яростные доносятся вопли. Нажимаю кнопку звонка. Через несколько секунд Орла широко распахивает дверь, не обращая на меня внимания, снова поворачивается к матери и продолжает злобно что-то выкрикивать.

Они ругаются по-французски, да так быстро, что я почти ничего не успеваю понять. Ловлю лишь отдельные фразы: «Это не твое дело!», «Да как ты смеешь!», «Твой отец настоящий джентльмен!» – это кричит Анжелин, а Орла швыряет в нее оскорбительные обвинения: «Salope! Garce! Putain!» [6]

Я в коридоре не задерживаюсь. Знаю, что вмешиваться тут бесполезно. Пробовала раньше, но чуть не схлопотала по морде. Сразу иду наверх, в комнату Орлы, сажусь на кровать и начинаю листать старый номер журнала «Джеки». [7] Вообще-то, мы уже выросли из него, но бывает, или она, или я покупаем номер ради раздела «Письма читателя». Сейчас я читаю письмо под заголовком «Я знала, что он женат, но мне было наплевать». Не успеваю дойти до половины, как в комнату врывается Орла и с такой яростью хлопает дверью, что книжная полка срывается со стены и повисает на одном гвозде, а книги, пролетев в дюйме от моей головы, падают на кровать. Правая щека ее пылает – наверно, заработала от матери пощечину.

– Боже мой, Орла! – говорю я, отбрасывая журнал и принимаясь складывать книжки в аккуратную стопку. – Нашли время ругаться! Что вы опять не поделили?

– А то ты сама не слышала!

Она отталкивает меня, сгребает книги в кучу и кидает на пол, где они лежат жалкой бесформенной горкой с разодранными корешками и смятыми страницами.

– На французском у мадам Жирар мы таких слов, кажется, не проходили, – говорю я, пытаясь приладить полку обратно.

– Да оставь ты, к черту, эту полку!