На той и вправду не было лица. Она встретила нас исхудавшая, растрёпанная, ненакрашенная, с набухшими синими веками.

– Ами-и-ишка, – обняла её Аида, – что ты до сих пор убиваешься! Тебе же только восемнадцать. Вот, смотри на Патю. Ей скоро двадцать шесть, и даже не засватана.

Я кивала. И вправду, почему бы Амишке не утешиться, глядя на старую деву? Но та зарыдала ещё горше, согнулась в три погибели и осела так на пол.

– Ама-а-ан, – заныла Аида.

– Как это случилось? – перешла я к сути.

Амишкин жених учился с ней в городе, в университете. Они встречались по-современному, ходили в кино, писали друг другу сопливые признания. Он успел перезнакомить её со своими родственниками и родителями, да и сам свободно показывался в нашем глухом посёлке. Меня всегда поражало, что Амишкины родители это позволяют.

– Как случилось? – заикаясь, отозвалась Амишка, поднимая заплаканное лицо и дрожа подбородком. – Просто сказка закончилась. Целый год встречались, а теперь он получил диплом и решил засватать свою троюродную сестру.

– А ваше сватовство?

– А у нас сватовства так и не было.

– Как – не было? Ведь он бывал у вас дома! И его родители про тебя знали.

– Ну и что, что знали. Ведь слова не давали, кольца не надевали, чемодан не приносили! – взвыла Амишка.

Тогда дело было совсем плохо. Я не находила подходящих к случаю слов и молча смотрела на горестный Амишкин затылок.

Аида меж тем поднесла страдалице стакан воды.

– Всё, хватит убиваться. Плюнь на него. А то ещё мама заметит. Она сейчас где? У тёти Заремы?

– Да, – всхлипнула Амишка, стуча зубами о холодный стакан, – она всё знает. Говорит, теперь никто на мне не женится.

– Почему это не женится? Вон от Лейлашки тоже первый жених отказался из-за того, что она платок надевать не хотела. Ну и что, всё равно взяли. У неё уже двое детей.

– Но она была засватанная. И платок – это не так страшно!

– А что страшно?

– То, что Карим меня непорядочной назвал. Всей своей родне.

– Ты что-то сделала? – схватилась за голову Аида.

– Я к нему домой ходила, когда никого не было, убирала там. Один раз меня его тётя застала с веником. Удивилась, что мы в квартире одни. Спросила, знают ли про это мои родители. Я и ответила, что просто зашла по просьбе Карима прибраться. А его тётя и говорит: не твоё это дело у Карима прибираться, он тебе пока никто…

– Правильно сказала, – прервала её Аида. – Кто тебя дёргал к нему ходить? Эта тётка всё и расстроила.

– Нет, нет, он сам решил. Сам. Потому что обманщик! – закричала Амишка.

– Извини, конечно, – осторожно вмешалась я, – он, конечно, последний негодник, но ты объясни. Неужели ты была с ним на квартире наедине, подметала там в халатике, а он к тебе даже не попытался пристать?

Амишка молчала, вытирая мокрое лицо подолом юбки.

– Может быть, – помогла Аида, – ты дала ему повод?

– Он сказал, что мы и так и так поженимся, – не глядя на нас, выдавила Амишка. – Что ему нет смысла меня обманывать, раз наши родители уже в курсе. Что наши отношения открытые, честные. Что он ни с кем так долго не встречался. Про любовь говорил. Что ему троюродную сестру предлагают, но он отказался, потому что я – его судьба. Ещё и кальян мне дал покурить. Сказал, что на молоке.

– А оказалось?

– На водке.

Сокрушённая собственным признанием, Амишка встала и захромала из комнаты. Видно, пока томилась, скорчившись на полу, отсидела ногу.

– Вот идиотка-а-а, – шёпотом выдохнула Аида, выпучивая глаза, – какая же идиотка!

Пустое любопытство сменилось во мне зудящей жалостью. Амишка, хоть и с детства избалованная семейным вниманием за голубые глаза, смоляные волосы, ровный носик и плавную походку, никогда не высокомерничала, не злословила и не строила козни. За это её и любила. И потом, какая другая легкоумная красавица на её месте не поддалась бы романтике? Этот её городской ухажёр Карим целый год бередил умы поселковым жителям показными выходками. То пришлёт пятьсот пятьдесят пять алых роз с запиской, то закажет трансляцию посвящённой Амишке песни по местному телевидению. Немудрено было потерять голову.

Я прошла вслед за брошенной подружкой в тёмную комнату, где та лежала ничком на большой кровати.

– Что будем делать? – неуверенно спросила я дрогнувшим голосом.

Аида пришагала к нам, гулко стуча по полу пятками, и твёрдо постановила:

– Только не смей зашиваться. Иншалла, встретишь парня – правду ему скажи.

– Да никого я больше не встречу, – сопела Амишка в подушку, задыхаясь от новых рыданий.

– Что значит, не встретишь? – загремела Аида, хотя, уверена, сама себе не верила. – Во-первых, Карима можно ещё вернуть. Напугать, к стенке припереть.